Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?
Шрифт:
В итоге мы занялись проектом «Экслибрис». Конечно, комплектовать 12 000 библиотек России – государственная задача, но закрыть очевидные пробелы мы можем. В нашем некоммерческом издательстве мы формируем книжные комплекты, примерно по пятьдесят позиций в каждом, и отправляем в библиотеки регионов России. В Севастополь отправили сорок комплектов. Конечно, нам очень нравится, когда наши книжки покупают, но для нас это не главная задача. Мы занимаемся просветительством. Хотя на самом деле существует очень много логистических проблем: как доставить эти книги из Москвы, скажем, в Петропавловск-Камчатский? Это очень большие деньги. И всю эту логистику нам обеспечивает фонд «Гражданская платформа».
А.А.: У нас тоже есть аналогичный опыт в рамках премии «Просветитель»,
Мы можем предложить государству крупные проекты, но реализовать их невозможно, потому что страну законами разрезали на лоскутки. Мы не предлагаем проекты не потому, что нет идей, а потому, что они нереализуемы. Государство должно перестать мешать и убрать барьеры. Это вообще касается русской судьбы. Часто говорят, что русские неуспешны на Родине, но, перемещаясь в другие страны, становятся успешнее. Что ж такое происходит с нами при пересечении границы? Может, институциональные условия исчезают? По сути своей россиянин так же продвинут, способен на решение сложных задач, как и любой другой человек в развитом мире, но институциональные барьеры ему мешают. Поэтому главное – не мешать.
Библиотека – территория книги
С.З.: Какова ценность библиотеки в современном обществе?
Е.Г.: Библиотека – это территория книги, территория привлечения к чтению. В программе «Просветитель» есть еще одна очень важная сторона – привлечение к чтению, привлечение к библиотеке писателей, журналистов, которые могут про книгу рассказать так, что кому-то захочется почитать. Это очень важная гуманитарная функция библиотеки. На наши культурные действа приходит даже слишком много людей, и главное – они уходить не хотят.
А.А.: Это встреча по поводу чтения. Это новая функция библиотеки. Выдача книг не так важна. Библиотека, которая будет выполнять эту функцию, выживет. Жизнь сильнее, чем любые властные слова, если говорить в долгосрочной перспективе. Мы все равно выиграем, так что не пытайтесь нам мешать, помогите лучше.
Е.Г.: И региональные библиотеки очень творчески, инновационно относятся к этой новой для себя функции.
Вы затронули еще одну важную тему. Мы отчитываемся по безумному количеству запросов, приходящих из Министерства культуры. Причем один департамент не знает, что у нас запрашивает другой. Количество форм, которые заполняют библиотеки, превышает 60–80, иногда даже 120. И что же находится в этих формах? Сколько читателей пришло, сколько контрольных листочков мы выдали. Но это вчерашний день. Если по этим показателям отчитываться, то конец библиотеки уже виден.
Современную библиотеку надо оценивать как место встречи по поводу культуры. Как сказал в своей нобелевской речи И. Бродский: у меня есть надежда, что тот, кто прочитал в детстве «Оливера Твиста», возможно, не поднимет руку для удара. То же самое происходит, когда Архангельский, Улицкая появляются в библиотеках. Это место, которое должно заниматься продвижением чтений.
А.А.: Иллюзия очень важна. Мы живем в мире, где наличие иллюзий удерживает от неизбежных поступков. То, что честный человек живет лучше вора, – это иллюзия, но она важнее, чем правда. Пастернак говорил, что образ врет; если бы он не врал, то меняющуюся жизнь никогда бы не догнал. Это иллюзия, что чтение книг остановит войны. Не остановит. Но эту иллюзию нужно поддерживать, потому что, пока она есть, может быть, какой-то человек не сделает зло, какой-то политик вдруг в виде исключения вспомнит прочитанную книгу, и что-то человеческое в нем однократно победит. И благодаря этому, может быть, мир удержится от военной катастрофы.
Е.Г.: И это будет цена поступка, которая может потом мультиплицироваться в других поступках. Это великая иллюзия с конкретными поступками. Вспоминаю высказывания Д.С. Лихачева о том, что библиотекари – это последние святые на Руси. Я не хочу, чтобы мои сотрудники были последними святыми; лучше мы будем простыми людьми с нормальной зарплатой. А смысл второй цитаты Дмитрия Сергеевича в том, что если в мире все погибнет, но останется хотя бы одна библиотека, то мир обязательно возродится. Одна библиотека способна породить некий смысл, иллюзию, романтику. Вот такое специфическое место, которое придумано человечеством. Будущее книги
С.З.: Каким бы вы хотели видеть будущее книги, автора, библиотеки в нашей быстро меняющейся постгутенберговской эпохе?
Е.Г.: Я бы хотела, чтобы выходили хорошие книги, чтобы их читали дети, педагоги. Я имею в виду первоначальное значение слова «педагог», т. е. человек, который ведет тебя к знанию, к книге. Я бы хотела, чтобы идеология не мешала творческому отношению к книге, а современная библиотека была чем-то похожа на бани Каракаллы, где римские патриции любили возлежать. Они говорили о литературе, о поэзии, философии. Это сравнение, конечно, условно, но при Петре I посетителям первой библиотеки России по ее уставу наливали чарочку. ЮНЕСКО сейчас модифицирует манифест публичных библиотек. И мне очень нравится идея нашего министра культуры о создании в библиотеках кафе. Мы, например, создали литературное кафе. Три раза в год нас проверяют соответствующие инстанции, но в любом случае это большой плюс для библиотеки как места, в котором хорошо просто побыть.
А.А.: Моя любимая библиотека Центра Помпиду открыта всем: от бомжей до интеллигентов, от бизнесменов до иностранцев.
Е.Г.: Конечно, когда приходят люди, которым негде найти пристанище, это не всегда приятно. Но им тоже надо куда-то прийти. Я думаю, что если бы у государства была правильно выстроенная политика по отношению к библиотекам, то были бы не только рассуждения, но и практика, финансы. Я бы очень хотела, чтобы была разумная, грамотная программа по предоставлению библиотеками своих территорий для детей с ограниченными возможностями. Страшный бич ХХ века – дети-аутисты. Мало просто сказать: приходите к нам, нужно создавать условия. А мы, наверное, сможем этим условиям соответствовать.
А.А.: Тут проблема та же, что и со школой. Инклюзивное образование ввели, не подготовив ни педагогов, ни родителей. Это очень важно и очень сложно. Этот путь надо сначала продумать, и иногда лучше отказать, чем пообещать и не сделать. А.А. Аузан говорит, что университет – альтернатива тюрьме. Всеобщее высшее образование нужно не потому, что люди станут более образованными, а потому, что чем меньше мы потратим денег на университеты, тем больше потратим на тюрьмы. Университет порождает среду обитания, в которой агрессии меньше. Вот так же и деньги, вложенные в книгу, чтение, – их нерентабельность мнимая. Чем больше вы вкладываете в это «бесполезное дело», тем меньше вы будете потом тратить на исправление социальных последствий. И я не боюсь за судьбу книги и чтения. Говорили, что исчезают бумажные газеты. Но не исчезли, а вернулись туда, откуда пришли – в дорогое кафе. А бумажная книга из предмета дешевого распространения превратилась в дорогой подарок самому себе. Чтение переместилось на другой носитель, и это будет развиваться. Мы продолжаем врать, что без чтения мир рухнет, без него не будет успеха. Это неправда. Мы читаем не потому, что это дает нам какие-то дивиденды, а потому, что это хорошо весьма.
Е.Г.: Без чтения мир не рухнет, а вот без творца… Писатель как посланник высших сфер способен смягчить человеческую рознь, в которой мир погряз. Когда в условиях политической конфронтации мы открыли в Шотландском парламенте выставку, посвященную 200-летию М.Ю. Лермонтова, страсти смягчились. Шесть парламентариев отдали должное нашей культуре; правда, это и их культура, потому что сложно разобраться, кому принадлежит Лермонтов. Конечно, мир от этого прямо завтра не станет лучше, но у писателя есть миротворческая функция.