Книжный мотылек. Гордость

Смайлер Ольга

Через сорок минут из туалета космопорта вышла совсем другая, незнакомая даже мне Амели Лисицина.

На Мэйферской станции СтаПорта я произвела настоящий фурор. Это было неожиданно приятно — когда я выбирала наряд, я втайне рассчитывала именно на такой эффект. Полосатые чулки, черная мини-юбка, белая блузка и красный жакет — мне казалось, что я выгляжу как героиня старинного фильма про Париж. Довершали образ короткие сапожки на каблуках, две косички и непременный черный берет. Я даже вспомнила правильную «подиумную» походку — втайне от семьи мне удалось посетить несколько занятий в модельном Агентстве, но потом об этом узнала мама, разразился жуткий скандал и мечту о карьере модели пришлось похоронить. И вот сейчас я чувствовала

себя так, будто у меня, наконец, случился мой первый показ. Ровно до момента, когда на мои плечи упал черный плащ и злобный мужской голос поинтересовался:

— Мисс Дюбо, вы сошли с ума?!

Вот так и началось мое знакомство с Мэйфером.

До флайбуса я дошла молча — не хотелось устраивать скандал на людях, да и вообще, окружающая обстановка была слишком необычна. Но, когда мы оказались на заднем сиденье флайбуса непривычной модели, и водитель, кивнув в ответ на жест моего провожатого, поднял отделяющую салон перегородку, моему терпению пришел конец.

Надеюсь, что этому интригану, который по ошибке считался моим старшим братом, сейчас хорошенько икалось, потому что худшего совпадения я не могла и вообразить! Меня! Встречал! Рауль! Файн! Тот-самый-Рауль, из-за которого у меня не складывалась личная жизнь! Тот самый Рауль-с-вечно-надменным — лицом!

Почему, почему это не оказался белокурый душка Николя? Почему Ксав не выбрал из своих друзей кого-нибудь другого? Почему, в конце концов, он не нанял для меня сопровождение, если считал, что я не смогу одна добраться до дома тетушки Агаты? Я решительно откинула капюшон плаща, поправила сбившийся беретик, и уже совсем было набрала воздуха для серьезного разговора, когда услышала голос Рауля.

— Мисс Дюбо, что Вы себе позволяете?!

От неожиданности я поперхнулась и закашлялась. Ну, знаете ли, и самомнение у этого смешно разодетого пингвина. Бог мой, неужели он планировал поразить меня, натянув на себя фрак поверх белоснежной рубашки с белым жилетом и штаны в обтяжку«? Как он не понимает, что в этом наряде выглядит просто глупо?! Стоп! Кажется, от меня ждут ответа. Что я себе позволяю?! Разве это я кинулась заматывать его в непонятную тряпку и поволокла, не давая опомниться, в неизвестном направлении? К несчастью, Рауль опять опередил меня, не дав мне высказаться.

— Будет величайшей удачей, если на станции СтаПорта не крутилось пяток писак из этих развлекательных изданий, и я успел вовремя! Никогда бы не подумал, что представительница древнего и уважаемого рода с Изначальной Земли решит эпатировать общество с первого дня своего пребывания на Мейфере, тем самым бросив тень на честь семьи! Даже в Ваши пятнадцать лет Вы вели себя более осмотрительно!

Вот свадьбу брата он вспомнил совершенно напрасно — меня будто окатили холодной водой. Желание вести диалог пропало окончательно, поэтому я просто закинула ногу на ногу, расправив юбку на коленях, и перенесла свое внимание на виды в окне флайбуса, демонстративно игнорируя своего спутника. Судя по отражению его лица в оконном стекле, этому самому спутнику очень хотелось сомкнуть на моей хрупкой шейке свои холеные, длинные пальцы.

Я так толком и не поняла, когда показательный игнор собеседника перерос в искренний интерес к городу, над которым мы пролетали, просто в какой-то момент осознала, что с восхищением вглядываюсь в виды за окном. Веллингтон пленял с первого же взгляда. Последний раз такую красоту я видела, когда нас возили на экскурсию в один из законсервированных доколониальных городов. Разноцветные, невысокие дома за коваными заборами, разнообразие портиков и мезонинов, барокко и классицизм бок о бок с модерном и техноартом. И все это богатство, будто сошедшее со страниц книг, рядом, и его можно потрогать, рассмотреть! Это было по-настоящему невероятно!

Засмотревшись, я не сразу заметила, что мы пошли на снижение. Большие кованые ворота с вензелями плавно открылись, впуская

флайбус во двор невысокого желтого двухэтажного дома. Не успели мы совершить посадку, как от крыльца в мою сторону метнулась черная тень. Я инстинктивно отшатнулась, и пребольно врезалась затылком во что-то мягкое. Сдавленные ругательства Рауля стали музыкой для моего слуха, в конце концов, он сам виноват, раз нарушил дистанцию. При ближайшем рассмотрении тень оказалась подобранным мужчиной средних лет, тщательно причесанным и одетым в черный френч с латунными пуговицами с изображением герба. Посадка у флайбуса оказалось непривычно высокой, и я, не собиравшаяся принимать от Рауля никакой помощи, уже кисло прикидывала высоту, с которой придется прыгать в юбке и сапожках на шпильках, когда руки в белых перчатках привычно распахнули дверцу с моей стороны и щелкнули креплениями. На моих глазах мужчина в черном разложив подножку, на земных флайбусах не только не существующую, но и не предусмотренную конструкцией.

— Добро пожаловать в Редлиф-Хаус, мисс Амели, — мне с поклоном подали руку, чтобы я могла на нее опереться.

Я прихватила полы плаща, и, воспользовавшись помощью человека в черном френче, смело шагнула из флайбуса в неизвестность.

«Редлиф-Хаус — дом Красного листа» — машинально перевела я с всеобщего на родной, и тут же увидела, почему дом назвали именно так. Правый угол здания густо порос виноградом, вскарабкавшимся по стенам до самой крыши, и пламенеющим красной осенней листвой. Рауль, выбравшийся за мной следом, галантно предложил мне руку. Я, изобразив доброжелательную улыбку, положила ладонь на его рукав, и мы тронулись по подъездной дороге к парадному крыльцу.

Массивную входную дверь перед нами открыл пожилой, благообразный мужчина, одетый в дорогой черный френч с серебряными пуговицами.

— Добро пожаловать в Редлиф-Хаус, мисс Амели, — прогудел он.

При всей внешней невозмутимости глаза у него были лукавые, в сеточке морщин, которые убегали в пушистые, густые бакенбарды, и в моей памяти, словно сами-собой, всплыли строки из письма тетушки.

— Вы — Сандерс, дворецкий тетушки Агаты, — уточнила я, улыбаясь, и увидела, как его губы дрогнули, намечая улыбку.

— Именно так, маленькая мисс. Хозяйка уже заждалась и Вас, и мастера Рауля.

Тот в ответ вскинул бровь, и я поняла, что завидую. Как ни бился Ксав, освоивший эту премудрость в колледже, научить меня ему не удалось.

— Заседание чайного клуба закончилось четверть часа назад, но Ваша бабушка, мадам Фредерика, решила дождаться Вас, — с полупоклоном сообщил Сандерс.

Рауль выразительно закатил глаза, и я, забывшись на какое-то мгновенье, посочувствовала ему. Мне ли не знать — каково это, жить под присмотром любящих родственников. Впрочем, наваждение быстро исчезло.

Шелест юбок, звук быстрых шагов, и вот в холл, где мы стояли, стремительно вбежала невысокая, худощавая женщина. Легкомысленный батистовый чепец с кружевными оборками каким-то невероятным чудом удерживался на светло-русых кудряшках, обрамляющих узкое лицо, чуть крупноватый нос компенсировали ясные, карие глаза без тени старческой мутности, ресницы и брови были умело подкрашены, а на щеках играл тот самый «естественный румянец», над созданием которого визажисты, бывает, бьются часами. Тетушка Агата выглядела совсем не так, как я представляла ее себе: вместо ожидаемой солидной матроны «в возрасте», я увидела женщину средних лет, которая еще вполне может задать жару. Но больше меня поразил даже не возраст тетушки Агаты — в конце концов, дядя Винсент после смерти жены не был обязан жениться на своей ровеснице. Тетя Агата была одета в платье брусничного цвета. Очень простое платье с квадратным декольте и длинными узкими рукавами, подхваченное под грудью простой черной лентой. Только вот декольте было прикрыто шемизеткой с пышным воротником, что было весьма стильным решением, но сильно озадачивало.