Княгиня Ольга. Ключи судьбы
Шрифт:
Братьям оставалось только переглянуться. Вопрос «как?» слишком ясно отражался на их юных лицах, но вслух произнесен не был. Оба они еще водимых жен не имели, но, разумеется, знали, какие следы оставляет на настилальниках превращение девы в жену.
– Уж не яблок ли молодильных она ему в приданое принесла? – заметил Чернега, доверенный человек княгини Эльги.
– То нам не ведомо, – сдержанно ответил Ржига, и в словах его слышалось «прочее – не наше дело».
– Ну, поглядим… – промолвил Лют, – скоро увидим, как там князь
Прежде чем начинать торговые дела, надлежало показать свои товары Етоновым людям и уплатить мыто, поэтому каждую зиму Лют и другие купцы, явившись в Плеснеск, отправлялись на поклон к здешнему хозяину. Заключенный шестнадцать лет назад договор делал их не просто союзниками, а кем-то вроде родни, и киевских гостей Етон принимал с особым почетом: сам оплачивал их постой у Ржиги и снабжал припасами на обратную дорогу. Но расходы эти ему с лихвой возмещались: плеснецкие гости ездили со своими товарами в Царьград и закупали там греческие товары, получая от царей пристанище в предместье Святого Мамы, корм и снаряжение на обратный путь – наряду с людьми самих киевских князей.
Княжий двор в Плеснеске стоял на вершине горы, на прозорном месте, и с хода крепостных стен открывался вид далеко-далеко на всю округу – на ближние села, поля, луга и рощи. Изнутри все заслоняли валы и многочисленные постройки – земляные избы, клети. Город Плеснеск был весьма велик, больше, пожалуй, чем любая из населенных киевских гор. Поднимаясь по увозу к вершине, Лют внимательно осматривал полузасыпанные снегом каменные плиты на склонах вала между воротными башнями. Чудно было видеть эту рукотворную гору каменную. Но уж точно не для удивления Етон все это устроил – вздумай кто захватить город, карабкаться вверх по гладко отесанным плитам, поставленным под углом на крутой склон, будет очень непросто. Зимой же довольно облить их водой, чтобы каменный щит сделался скользким, как лед.
И для кого все это затеяно? Ведь волынские князья несколько лет назад были покорены Святославом и Плеснеску больше не угрожают.
Однако чем не стеклянная гора из преданий, куда отважный молодец лезет, надев на ноги и на руки железные когти! Для Старого Йотуна обиталища лучше и не придумать.
А теперь еще и красную деву туда приволок – точно Кощей…
Внутри города княжий двор был обнесен отдельным тыном: понятная предосторожность в таком месте, где ходят сотни чужих людей, здешних и приезжих. Уже рассвело, и время шло к полудню, однако ворота оказались закрыты.
– Что у вас такое? – спросил Лют гридей у ворот. – Десятского позови мне.
Усатый гридь – по виду морованин – окинул киевского боярина взглядом скорее вызывающим, чем уважительным, и молча ушел. Лют невольно набычился, в душе готовясь к недоброму. Десятский пришел не так чтобы скоро – русы начали зябнуть, перетаптываясь на снегу. Не рассчитывая долго ходить, они оделись и
– Зря пришли, – десятский покачал головой. – Князь вас сегодня не примет.
– Что так? Нездоров?
Ржига и его гости вчера ни слова не сказали о том, чтобы Етон был болен или в отъезде.
– Богу хвала, князь здрав. Но говорить с вами… – Десятский еще раз окинул Люта взглядом сверху донизу, словно исход беседы зависел от этого осмотра, – недосуг ему.
– Всегда был досуг, а теперь недосуг? – Лют положил руки на пояс и придвинулся к десятскому. – Он знает, что к нему из Киева Святославовы люди прибыли?
– О вас ему передано.
– И что?
– Он сказал: недосуг. Ты что, уши в дороге застудил?
– Кто из бояр на дворе есть? – Лют кивнул на строения за спиной десятского.
Все в нем уже кипело от возмущения, но вступать в пререкания с десятским ему было невместно.
– Сотский, Беле.
– А ну, позови, – надменно велел Лют.
Варяга Беле, из волынских русов, Лют знал по прошлым годам. Однако тот смотрел на гостя так, будто видит в первый раз и будто они не пили за одним столом на зимних пирах этого самого двора уже не один год и не два.
– Князь сегодня делами не будет заниматься. Приходите в другой раз.
– В какой другой? Беле, ты что, памяти лишился?
– А что я? Князь так приказал. Никого сегодня из чужих не пускать.
– Может, он болен? Старый ведь человек…
– Наши старые получше ваших молодых будут! – усмехнулся Беле, и Лют сразу понял, к чему относится эта усмешка. – Идите, кияне, в другой раз приходите.
И знаком велел гридям закрыть ворота. Лют сперва хотел им помешать, но опомнился: хорош он будет, с десятком купцов и отроков осаждая княжий двор Плеснеска! За пьяного посчитают.
Пришлось со стыдом и досадой возвращаться назад на гостиный двор. На сердце у Люта все кипело: его, Святославова посланца, Свенельдова сына, старый йотун не пустил в дом! Из ума выжил на третий век! Будто Лют побираться пришел!
Ржига удивился быстрому возвращению киян, а еще сильнее – причине этой незадачи. Вернувшись назад на гостиный двор, они расселись по лавкам, распахнув кожухи, под которыми пестрели нарядные кафтаны с отделкой цветным шелком, а у самого Люта – и серебряным позументом на груди. Мрачность лиц не вязалась с праздничной яркостью платья.
– Недосуг ему! От жены, что ли, оторваться не может? – возмущался Лют, размахивая перед собой шапкой на меху выдры. – Не вчера же он женился! Мог бы уж натешиться и про ум вспомнить!
– Он сказал, что… из-за жены? – Явно удивленный Ржига еще сильнее прищурил морщинистые веки.
– Я не знаю, что он сказал! Ко мне только Беле-сотский вышел, сделал милость!
– Постой, Свенельдич! – Его тронул за рукав один из спутников, Гридя Бык. – Ты, Ржига, вчера говорил, кто ваша княгиня родом-то?