Княгиня
Шрифт:
Пытаясь овладеть собой, она притиснула четки к груди. Мысль Олимпии лихорадочно работала, не давая ей опомниться, она даже не ощущала боли от креста, впившегося в ладонь острыми краями. Что предпринять? Как поступить? Ответ был только один: вышвырнуть потаскуху из дому! Плеткой отхлестать, как приблудившуюся сучку! Но разве это что-нибудь решало? Что происходит с выгнанной из дому сучкой? Она тут же находит себе очередного кобеля для спаривания. Донна Олимпия сжала в ладони крест, будто силясь раздавить его. Нет, если желаешь проучить отщепенку как подобает, надлежит держать ее при
Внезапно донна Олимпия ощутила боль от укола. Оторвав взор от алтаря, она взглянула на ладонь. Из раны сочилась темная кровь, каплями падала на мраморный пол, где в черном круге застыло изображение черепа, зазывно скалившегося ей, будто из преисподней.
6
Лишь груды мусора па улицах напоминали о недавнем карнавале, на три дня и три ночи устранившем все границы приличий с тем, чтобы позволить людям раскрепостить чувства и выпустить наружу агрессию и похоть, накопившиеся в душах за целый год. А в среду первой недели Великого поста в городе и в сердцах его жителей снова поселился покой — сорок дней отводилось на покаяние и самоуглубление. И пасторы, смазав персты освященным пеплом пальмовых ветвей ушедшего года, осеняли ими прихожан, дабы вновь напомнить им, что они ничто, пыль на ветру и в пыль обратятся.
Ранним утром побывала на мессе и Кларисса, однако прикосновение ко лбу покрытых освященным пеплом перстов так и не избавило княгиню от непокоя и тревоги, охвативших ее минувшим днем. На коленях сиротливо лежали позабытые пяльцы — Кларисса не могла сосредоточиться на вышивании. еe не переставал донимать один и тот же вопрос, ставший злым духом мучения: что же представляет собой скульптура Бернини, которую кавальере решил выставить на обозрение римлян? Ведь речь шла о святой Терезе. Неужели Лоренцо, позабыв о приличиях, воспользовался ее внешностью ради привлечения внимания к своей персоне? После всего, что было между ними?
Почему бы просто и без обиняков не спросить о скульптуре Олимпию? Что-то удерживало Клариссу от этого, к тому же она со вчерашнего утра еще не видела кузину. И хотя никто не мог поставить ей в вину то, что она служила моделью для изображения святой, при мысли о том, что и Олимпия, и другие узнали ее в святой Терезе, Клариссе становилось не по себе. Чтобы хоть как-то отвлечься, княгиня попыталась сосредоточиться на вышивке. Может быть, причиной всех тяжких дум пустой желудок? После переедания последних дней поститься всегда не привычно.
— Княгиня, к вам гость.
Кларисса недоуменно взглянула на лакея. Гость? Кто бы это мог быть? Неужели?.. Неужели ее друг все же почувствовал, что ей сейчас нужно с кем-то поговорить?
— Пожалуйста, просите! — обрадовалась Кларисса и поднялась со стула.
К ее великому удивлению, в гостиную вошел не Борромини, а Бернини. Сопровождавший его лакей нес в руках огромных размеров цветочный горшок. Кларисса, еще не совсем придя в себя, невольно отступила на шаг — это ведь была их первая встреча с той незабываемой ночи.
— Кавальере, — пролепетала она, — я… я не думала, что это вы… Кавальере, склонив
— Мне следовало уже давно нанести вам визит, — проговорил он, — но я все не решался и не знал, что сказать. Вот, примите в подарок.
Жестом Лоренцо указал пришедшему вместе с ним лакею поставить горшок.
— Это датура, или бругмансия, — пояснил он, заметив ее недоуменный взгляд на торчавшие из грунта голые шершавые стебли. — Сие растение зацветает всего лишь на одну ночь. Это символ совершенной красоты и одновременно скоротечности и безвозвратности нашего счастья.
— Какая же ты умница, Кларисса, что решила занять моего гостя!
Вперив в княгиню пристальный взор, в дверях стояла донна Олимпия.
— Твоего гостя? — изумилась Кларисса.
— Да, это я пригласила кавальере, нам необходимо обсудить с ним нечто важное.
Кларисса вопросительно посмотрела на Лоренцо. По тому, как старательно Бернини избегал ее взгляда, она поняла все. Следовательно, синьор Лоренцо Бернини изволили нынче пожаловать не к ней, во всяком случае, не только к ней…
— В таком случае мне не хотелось бы мешать…
— Нет-нет, дитя мое! — стала уверять ее кузина и взяла за руку. — Что подумает кавальере, если ты уйдешь? Еще ненароком оскорбится. Не так ли, синьор Бернини?
— Донна Олимпия! — замахал руками Лоренцо. — Да вы и впрямь читаете мои мысли!
— Вот видишь, — с преувеличенной укоризной проговорила донна Олимпия. — Останешься с нами!
Убедившись, что ее слова возымели действие, она наконец отпустила руку Клариссы. Донна Олимпия подвела гостя к стоящему в центре гостиной столику, за который они и уселись.
Кларисса не торопилась присоединяться к ним. Происходящее смутило ее, и мысли княгини неслись наперегонки. Повинуясь скорее инстинкту, чем рассудку, она вернулась к камину и вновь уселась за прерванное вышивание. Что должно означать это странное подношение? И эта фраза — «…зацветает всего лишь на одну ночь». Руки у нее тряслись так, что нечего было и пытаться брать в руки иглу.
Притворяясь, будто целиком поглощена выбором узора для вышивки, Кларисса услышала, как ее кузина сказала:
— Вчера я побывала в Санта-Мария-делла-Витториа. Специально заходила взглянуть на вашу Терезу. Пусть даже кое-кто из кардиналов выражает недовольство, это, вне сомнения, великое произведение, кавальере! Вы уже не раз удивляли публику своими идеями, по сейчас, не побоюсь сказать, превзошли самого себя. Моему восхищению и изумлению нет границ.
— Похвалы заслуживаю не я, — скромно ответил Бернини. — Я читал труды святой Терезы, и это существенно по облегчило мне работу. Из них я черпал вдохновение. Полагаю, вам знаком «Путь к совершенству»?
— Не могу с уверенностью сказать — возможно, мне и попадалась эта книга. И все же меня поражает ваша неисчерпаемая фантазия. Откуда вы только берете все новые и новые идеи?
Не успел Бернини ответить, как донна Олимпия обратилась к Клариссе:
— Жаль, что ты не поехала со мной. Ты даже не понимаешь, что пропустила. Но что с тобой? Ты побелела как мел! Снова уколола палец?