Князь без княжества
Шрифт:
– Мне нужно посоветоваться.
– Что же, сегодня я добрый, – Алекс отступил на шаг, вспоминая утреннее лёгкое настроение. От него не осталось ни следа. – Через два часа жду Элофа у восточного выезда. Через час после дуэли артиллерия откроет огонь по восточным кварталам, а город будет оцеплен.
С порога он добавил:
– Да, женщин и детей выпустим. Если, конечно, успеют добежать до наших позиций.
Внизу они забрали крылья у стражников-лакеев. Не успели стартовать, как к ним приблизился пожилой мужчина в чёрном лётном плаще
– Помогите мне, теи!
В том и прелесть икарийского общественного устройства. И император, и самый жалкий дворянчик принадлежат к одному сословию. Поэтому каждый вправе обратиться к любому высокородному.
– Говорите.
Определив в Алексе главного, местный скороговоркой рассказал про свою беду.
– У меня в доме постоянно находятся стражники, караулят жену, сына и дочь. Принуждают служить Сиверсу!
– Заложники?
– Так прямо они не говорят… Но по сути – да!
– Крыло здесь? Показывайте дорогу.
– Нам это нужно? – шепнул Терон.
– Дьявол бы его побрал вместе с семьёй… Но мы – армия освободителей. Как его? Добра и справедливости. Марк, не отставай.
Стражников Алекс велел не убивать. Их просто разоружили и пинками выгнали на улицу.
– А теперь вспомни, Терон, пытки Горана по переноске раненых в тыл.
Фалько-офицер с сомнением глянул на супругу тея, наверняка давно не поднимавшуюся в воздух на крыле.
– Разве что с помощью её супруга… Великовата!
– Справишься. Мы с Марком хватаем детей.
Именно таким, с восьмилетней тейской девочкой на руках, собственноручно освобождённой из заложников и принесённой в лагерь зелёных, князь-регент вошёл в официальную историю похода на запад. Кто-то из одарённых набросал его портрет, уступающий, конечно, работам Эльзы по выразительности, но впоследствии тиражированный. История должна быть правильной не фактически, а идеологически.
Отец и сын Сиверсы заявились вместе. Старший обратил внимание на орудийные расчёты четырёх батарей, развёрнутых к городу.
Алекс снял камзол и полагающуюся на земле тяжёлую парадную шляпу, оставшись в белой сорочке с кружевными манжетами и воротом. Лётные перчатки из тонко выделанной кожи заменил на белоснежные. Дуэлянтам рекомендуется драться в чёрном или тёмно-коричневом, чтобы выступившая кровь от мелкой раны не выделялась, а её вид не бодрил противника. В белом – это особый шик, демонстрирующий уверенность поединщика.
Элоф счёл браваду неуместной и не стал сбрасывать редингот. Не сговариваясь о выборе оружия, он взял в руку шпагу. В левой очутилась дага жуткой длинны – не короче тейской шпаги. Алекс вооружился аналогично, под свой размер – он почти на голову ниже ламбрийца.
– Запомни эту минуту, здоровяк. Летнее солнце, лёгкие облака, трава. Ты молод, силён и здоров, не считая свёрнутого носа. И готов всё это потерять ради глупой бравады?
Ламбриец буркнул в ответ что-то неразборчивое. Вроде как – сам запомни. Принял стойку, обернув дагу клинком внутрь и высоко подняв левую руку для удара сверху.
Никаких сюрпризов, обычная тактика крупных мужчин против теев. Яростная атака в расчёте на большую длину рук и оружия, принуждающая уйти в оборону от ударов шпагой, укол дагой при первом же удобном случае. Просто, эффективно и очень опасно, если не пользоваться Силой, уравнивающей шансы. Но Алекс дал слово…
И едва не пожалел об этом. Элоф проявил недюжинное искусство. Он не просто давил и наступал – делал это ловко, даже виртуозно. В свалке у таверны «Три карася» сын предводителя не успел показать себя во всей красе. Князь был вынужден отступать, разрывая дистанцию.
– До самой Леонидии побежишь, тей?
В бою нельзя разговаривать, особенно с сильным врагом, которого не смутить дешёвыми подначками. Алекс резко ушёл влево, под правую руку ламбрийца, на миг выскочив из зоны досягаемости даги. Своим коротким клинком поймал шпагу Элофа и рубанул его по левому бицепсу.
Передняя кромка шпаги заточена на треть длинны от острия, эта часть именуется лезвием. В крохотную долю секунды, когда лезвие вонзилось в руку, Алекс резко потянул оружие на себя, отчего удар превратился в рубяще-режущий, потом отскочил назад.
Поднятая в замахе рука упала вниз с перерубленной костью, повиснув на лохмотьях кожи и рукава – отсечь её начисто не вышло. Попутно остриё вспороло редингот и грудину до рёбер.
Не выпуская шпаги, Элоф здоровой рукой прижал правую руку к плечу, откуда кровь ударила фонтаном. Из горла донёсся сдавленный стон – от боли или от досады. Но пальцы, вцепившиеся в эфес, не разжались, будто сведённые судорогой.
Не выпустил оружия – не вышел из боя. Князь, не преступив правил, нанёс второй удар. Левая рука с дагой упала на булыжное покрытие. Элоф повалился на колени.
Страшная экзекуция впечатлила окружающих больше, чем простое привычное убийство. Молодой крупный мужчина в полном расцвете сил за секунду превратился в инвалида с кровавыми культями вместо обеих рук. Не погиб, но имеет ли смысл цепляться за столь постылое существование?
– Наложите жгут – не то околеет от потери крови, – Алекс направился к Сиверсу-старшему, помахивая клинком с красными каплями на кончике. – Продолжим разговор или мне прекратить попытки сохранения жизни ламбрийцам?
Глава восьмая
Ночью Иану разбудил странный шум. Удары, приглушённые расстоянием и толстыми стенами, металлический лязг, потом прозвучали выстрелы и крики боли. Одевшись со скоростью, для женского пола сверхъестественной, она вооружилась и выскочила на коридор, где отчётливо определила – драма разыгрывается внизу у входа в форт.
Спустившись по винтовой лестнице, Иана осторожно выглянула, опасаясь схлопотать шальную пулю. На освещённой факелами площадке происходила свалка, боем или схваткой то мельтешение людей трудно назвать.