Князь Мещерский
Шрифт:
– Правильно сомневаетесь, – подтвердил я.
– Хотите, я поговорю с этим писакой?
– Не нужно, – сказал я. – Сами разберемся.
У меня жандармы есть… Водкин с Пьяных разобрались. На следующий день после поручения принесли бумагу, исписанную по-французски. Внизу ее красовалась печать.
– Это что? – спросил я.
– Признание Жана Дюрана, репортера «Фигаро», написанное им собственноручно. Подпись заверена парижским нотариусом.
– В чем признается Дюран?
– Кается, что писать гадости о вас его надоумил русский посол во Франции, затем к этому подключился атташе посольства Барятинский. За каждую статью с враньем он получал по сто франков.
– Понятно, –
– Конечно! – ухмыльнулся Пьяных.
– Мы умеем убеждать, – подтвердил Водкин. В глазах его плясали бесенята.
Неплохих ребят мне выделили…
– Благодарю за службу, господа! – сказал я и прибрал бумагу. Пригодится…
Полли поправлялась на глазах. Она много ела, у нее округлились некогда впалые щеки, на них появился румянец. Не тот лихорадочный, что бывает у чахоточных больных, а здоровый, приятный глазу. Если ранее девочка большую часть времени проводила в постели, то теперь она рвалась на улицу. Мэгги ежедневно возила ее в Булонский лес. Там Полли бегала по аллеям, собирала из опавших листьев букеты и везла их в отель, где они ставили их в вазы. Желто-красные подарки осени радовали глаз и наполняли комнату свежим, едва уловимым запахом леса.
Изменения в состоянии дочки радовали Мэгги, но одновременно наполняли душу тревогой. Майкл выполнил обещание, теперь ей придется сдержать клятву. Чем это обернется? Думать об этом не хотелось. Однако тревожные мысли лезли в голову, прогнать их не получалось. На шестой день пребывания в Париже, Майкл подошел к ним после завтрака.
– Предлагаю посетить профессора Леруа, – сказал Мэгги. – Это самый авторитетный врач Франции в области легочных болезней. Нужно показать ему Полли. Едем?
Мэгги кивнула – а что оставалось делать? Они погрузились в такси и отправились. Профессор оказался мужчиной в возрасте. Седые пряди волос торчали из-под его белой шапочки, придавая доктору забавный вид. Но врачом он оказался дотошным: выслушал, обстукал Полли всю.
– Не нахожу у девочки туберкулеза, – сказал, завершив осмотр. – Никаких признаков.
– Я хочу убедиться наверняка, – сказала Мэгги.
– Чем вызвана ваша настойчивость, мадам? – удивился Леруа.
– Дело в том, что в Лондоне Полли поставили такой диагноз, – подключился Майкл. Перед посещением профессора они договорились с Мэгги изображать семейную пару. – Она была слаба, кашляла кровью. Мы отвезли дочку в Швейцарию, где она провела несколько месяцев в горном санатории. Местные врачи заверили, что Полли исцелилась, но мы хотим удостовериться.
– Ее проверяли рентгеном?
– Нет, – ответила Мэгги.
– Идемте! – предложил профессор.
Они прошли в небольшую комнату с занавешенными окнами, где с Полли сняли платье и рубашку, поставили перед каким-то непонятным устройством, велев не шевелиться. Профессор с Мэгги и Майклом встали с другой стороны устройства. Леруа погасил верхний свет и включил аппарат. Засветился экран, и на нем появилось черно-белое изображение.
– Ага! – воскликнул профессор. – Видите эти белые точки, мадам? – он стал тыкать пальцем в экран. – Другой врач не понял бы, что они означают, а вот я знаю, – добавил он самодовольно и выключил аппарат. – Одевайте девочку.
Мэгги занялась этим, а затем они вернулись в кабинет профессора.
– У вашей дочки был туберкулез, – сообщил Леруа. – Причем, в тяжелой стадии. Но швейцарские коллеги правы: она полностью излечилась. Белые пятна на экране аппарата – это каверны в легких, которые заизвестковались и более не представляют опасности. Редкий случай. Как называется санаторий,
Мэгги замялась. На помощь пришел Майкл.
– Le Clairmont, кантон Женева, – сказал торопливо.
– Слышал, – кивнул профессор. – Мадам, месье, можете быть спокойны за свою дочь – она здорова. Остается надеяться, что болезнь не вернется. Оревуар!
В отель Мэгги вернулась в смешанных чувствах. С одной стороны ее переполняла радость, с другой – мучила тревога. Последнюю усугубил Майкл.
– Вечером, как уложите дочку спать, приходите в пятый номер, – шепнул на прощание.
Мэгги кивнула, и они расстались. День прошел в терзаниях, но вечером она послушно постучалась в дверь с цифрой «5». В номере, кроме Майкла, оказался и князь.
– Присаживайтесь, миссис Галлахер, – он указал ей на кресло. Мэгги подчинилась. – Сейчас я вам кое-что расскажу. Мой помощник, – он кивнул на Майкла, – категорически возражал против моего участия в этом разговоре, но я настоял. За эти дни я немного узнал вас, миссис. Вы образованы и умны, использовать вас в роли слепого орудия не получится. Вы должны знать, почему мы проводим акцию. Для начала вопрос: вы любите своего короля?
– Да! – удивленно ответила женщина.
– А мы с Майклом любим свою императрицу. Она справедливая, и заботится о своем народе. Недавно ее попытались убить. Слышали?
– Читала в газетах, – кивнула Мэгги. – Это сделали боши.
– Увы, миссис, не они, – покачал головой князь. – Сейчас я покажу вам один документ. Его составил атташе посольства Британии в Москве Говард Джеймс. Читайте! – он протянул ей лист бумаги.
Мэгги взяла его и углубилась в чтение. Спустя минуту она потрясенно вернула лист князю. Тот взял его и спрятал в папку.
– Это правда, сэр? – спросила Мэгги осипшим голосом.
– К сожалению, – подтвердил князь. – Я руководил спасательными работами после взрыва. На моих глазах из-под обломков вытаскивали изувеченные тела, в том числе маленьких детей. Одному мальчику раздавило голову, девочке, ровеснице вашей Полли – грудь. Она умерла в мучениях.
– Пожалуйста, сэр!.. – попросила Мэгги, но князь не умолк.
– Погибли 56 человек, около двух десятков стали калеками. Эти люди ни в чем не провинились перед Британией и умерли лишь потому, что так решили в Сити. Правительству вашей страны не нужно поражение Германии. Если таковое случится, банкиры понесут существенные убытки: они кредитовали военные программы немцев. Жизни людей с их точки зрения ничего не значат по сравнению с прибылью. Мы хотим преподать им урок. Нужно, чтобы каждый из них знал: он тоже смертен, и ничто не убережет его от заслуженной мести.
Мэгги со страхом смотрела на князя. Лицо его, прежде такое приятное, стало другим. Черты заострились и дышали гневом. Перед ней стоял не добрый врач, а безжалостный мститель. Внезапно все изменилось. Маска гнева исчезла, и лицо князя стало прежним.
– Теперь ясно, чего мы хотим от вас? – спросил он.
– Да, – кивнула Мэгги.
– Вы можете отказаться. Обещаю, что никто вас не упрекнет. Вы вернетесь в Лондон и продолжите прежнюю жизнь. Единственное, о чем мы попросим, так это забыть о нашем разговоре. Но если согласитесь помочь, ваша жизнь изменится радикально. Вы и ваша дочь получите новые имена и станете подданными России. Вам подарят дом и назначат пожизненную ренту, которая сделает вас состоятельными людьми. Не придется работать; ренты хватит на содержание прислуги и безбедную жизнь. Полли получит образование по вашему выбору, причем учиться будет за государственный счет. Вы сможете выбрать место проживания. Я рекомендую Крым. Слышали о таком полуострове?