Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер
Шрифт:
Николай Борисович, казалось бы, занимал в столичной иерархии формально не самое высокое положение, но именно он постоянно участвовал во всех официальных мероприятиях, получал от принца и дарил ему разного рода подарки — «посольские дары». Более того, в своей ближайшей даче в Васильевском, на Воробьевых горах, князь давал в честь принца торжественный прием, на котором присутствовали все первые лица города. Довелось принцу лицезреть и красоты несравненного княжеского имения Архангельского. Этот визит состоялся 21 июля 1829 года (ст. ст.) Я не стану приводить здесь не особенно доброжелательные письма Булгакова, рассказавшего об этом заметном событии городской жизни. Важно другое — его письма еще одно доказательство того, что до последних дней жизни князь Юсупов оставался среди первых вельмож империи.
К. Ф. Хейнцман.
Формальных доказательств одной догадки теперь уже, наверное, не найти, но можно высказать предположение о том, что неожиданно долгий срок пребывания принца во «второй столице» оказался не случаен. Нелепая смерть Грибоедова, который в известной степени сам оказался виноват в тегеранской трагедии, послужила только поводом для разрешения сложной дипломатической проблемы. Фактически на территории Ирана (тогда Персии) между собой воевали Россия и Англия, деля сферы влияния и рынки сбыта продукции. России чрезвычайно важно было привлечь иранское правительство на свою сторону. Потому-то после убийства посла Россия в нарушение традиции не объявила Персии очередную войну, а пошла на длительные и весьма хитроумные дипломатические переговоры. Дабы отвести глаза «мировой общественности», они велись в Москве, а в Петербург принц прибыл уже с готовым решением, устраивавшим обе стороны. Надо полагать, князь Юсупов, большой мастер закулисных дипломатических маневров и интриг, играл во всем этом далеко не последнюю роль, о чем его московские недоброжелатели вроде того же Булгакова, разумеется, не догадывались. Все думали, что Николай Борисович просто из личного удовольствия кормит принца обедами и медвежьей травлей… Имеет ли право на существование эта версия — пусть читатель решит сам.
Неизв. скульптор. «Настольный обелиск в память посещения принцем Хозрев Мирзой Архангельского». 1829. ГМУА.
В коллекции же Оружейной палаты, над которой тогда начальствовал князь Юсупов, (точнее — в ее современном Алмазном фонде), и ныне хранится алмаз «Шах», ставший своеобразным «государственным извинением» за убийство Грибоедова. В подарок императору Николаю I его как раз и привез в 1829 году принц Хозрев Мирза. В Архангельском же хранится небольшой настольный обелиск белого мрамора, работы неизвестного скульптора, заказанный князем Юсуповым в память о посещении иранским принцем «Подмосковного Версаля». Не исключено, что со временем Николай Борисович предполагал установить подобный памятник в большем масштабе непосредственно в усадебном парке — быть может, как знак дипломатической победы.
И. А. Винберг. «Портрет Николая I». Не ранее 1826 г. Миниатюра. ГТГ.
Император Николай Павлович, человек решительный и суровый, особых сантиментов не любил. Провинившимся чиновникам он без всяких околичностей указывал на недостатки в работе. Рескриптом от 28 июля 1826 года он дал такую оценку служебной деятельности Николая Борисовича в Кремлевских стенах.
«Князь Николай Борисович!
По обозрении Мною Кремля и дворцовых зданий, в ведомстве вашем состоящих, Я, к полному моему удовольствию, нашел везде порядок и устройство, а особенно в Кремлевском Архиерейском доме.
Кремль. Архиерейский дом, или Малый Николаевский дворец. Фотогр. конца XIX в.
Относя сие к усердию и отличной заботливости вашей, по всем частям вверенного вам управления, Я приятным долгом себе поставляю изъявить вам за то совершенную Мою признательность и благоволение.
Пребываю к вам навсегда благосклонный Николай. Москва, 28 июля 1826 г» [247] .
247
О
Прибавить к этому, как говорится, нечего.
Дабы успешно руководить той или иной отраслью государственного хозяйства, Николай Борисович умело привлекал к работе проверенных и опытных людей. Умел он не только загружать работой, но и благодарить за ее удачное выполнение. Князь всегда оставался очень благожелателен к молодым людям, которые когда-нибудь могли стать чиновниками находившихся в его подчинении ведомств.
Многие документальные источники позволяют сделать вывод о том, что большой вельможа, крупный государственный сановник, Сиятельный князь Николай Борисович Юсупов в жизни оставался очень простым и доброжелательным человеком. Понятно, что не всякому позволялось это заметить — на людях «Его Сиятельству князю Юсупову» полагалось носить маску надменности.
Уже цитировавшийся неизвестный чиновник Московской Оружейной палаты рассказал еще об одной стороне жизни князя, о которой большинство его современников старались умолчать — к чему говорить о хорошем среди милого злословия? «Хорошо образованный для своего времени (о воспитании, о которым нынче мало думают, и говорить нечего — оно было образцовое), бесконечно щедрый, Юсупов любил покровительствовать художникам, людям, которых он находил даровитыми, как русским, так и иностранцам. В натуре его была жилка любви ко всему хорошему, ко всему изящному, ко всем умному».
Николай Борисович действительно умел реально помогать людям, а иной раз просто делать подарки. «Князь любил приближенных к себе дарить вещами (произведениями искусства. — А. Б.), — вспоминал далее неизвестный подчиненный Юсупова по Оружейной палате, — но на этот случай покупал особые вещи, нисколько не касаясь в дом поступивших» [248] .
Эпоха Просвещения, а Николай Борисович, безусловно, оставался всю жизнь человеком именно этого исторического периода, предполагала покровительство сильных мира сего людям слабым, нуждавшимся в поддержке. Князь нередко проявлял чувство сострадания. Вероятно, ему доставляло удовольствие «выводить в люди» толковых «представителей человечества», которые, как ему думалось, нуждались в его помощи. Если бы документальных сведений нашлось побольше и если бы они не оказались так однообразны и скучны, то и в этой книге появилась бы целая глава — «Юсупов-благотворитель». Пока же приходится ограничиваться рассказом только о трех случаях.
248
«Русский архив». 1916. № 5.
Они очень характерны. Первая история о сыне простого иностранного архитектора, вторая — простом человеке из самых народных низов, который благодаря поддержке князя Юсупова и собственному неустанному труду сделался уважаемым членом общества, составил порядочное состояние. До конца дней он оставался искренне благодарен Николаю Борисовичу. Третья история случилась с внебрачным сыном богатого московского барина, которому Юсупов помог получить офицерский чин и все связанные с ним ощутимые сословные преимущества. Он же в благодарность только обругал Николая Борисовича в своих замечательных воспоминаниях…
Неизв. художник. «Портрет О. И. Бове». ГМП.
Автором проекта бельведера главного усадебного дома в Архангельском — этого редкостного по красоте и гармонии архитектурного творения — иногда называют Осипа Ивановича Бове, знаменитого московского зодчего, строителя Большого театра и ансамбля Театральной площади, автора проектов многих выдающихся сооружений. На самом деле пока этому факту не найдено документального подтверждения, почему скорее следует говорить о том, что бельведер спроектирован в стилистике работ Бове. Бельведер усадебного дома в Архангельском — истинная жемчужина всего ансамбля. Можно представить, какое удовольствие, какое эстетическое наслаждение принес он Юсупову — редкостному знатоку и ценителю прекрасного.