Князь Олег
Шрифт:
Да, арабы уже теснят византийцев и на Балканах, и на Средиземноморье, и в Малой Азии. Да, через Балканы им легко будет перебраться к Дунаю, а там до Волошской земли, до западных Олеговых владений, только шаг ступить! Есть опасность! Но если арабы со своей мощной конницей пойдут через Кавказ, то непременно столкнутся сначала с хазарами, так почему…
— А с хазарским правителем — хаканом ваши правители, не пробовали договориться? — спросил Бастарн, сосредоточенно вглядываясь в порозовевшее от волнения лицо византийского
— Правители хазар принадлежат к иудейской вере.
— Но хазары ведь приняли крещение, отойдя от язычества! Кому же и помочь вам, как не хазарам? — удивился Бастарн.
— Хакан не хочет обострять отношения с арабами, — неохотно пояснил Агриппа и понял, что не надо было этого говорить.
— Значит, твои правители считают, что до нас арабам далековато, а потому мы можем вам помочь в противостоянии им. — подвел итог беседе Олаф. — Так, Агриппа?
— Да, — тихо подтвердил византиец.
— А какова будет плата за мои военные услуги твоим правителям? — вдруг хмуро спросил Стемир.
«Лучеперые» уставились на Стемира, затем метнули недоуменные взоры на Олафа.
Олаф молчал, поняв, что Стемир всерьез готов перейти на службу к грекам.
— Я не слышу ответа, Агриппа? — дерзким тоном спросил Стемир и снова не соизволил ничего сказать Олафу.
— А князь Олег позволит уйти из его дружины одному из лучших секироносцев? — вопросом на вопрос ответил Агриппа, почувствовав, что эти отважные витязи вот-вот вцепятся друг в друга.
— Я отпускаю тебя, Стемир, на службу к грекам в Византию, но…
— Никаких «но», князь! Я сам себе хозяин, и помни об этом даже в объятиях мадьярки! — зло прервал Стемир Олафа и повторил византийцу свой вопрос о плате за службу.
— Мы будем платить золотом, сто литр [34] за год, — в напряженной тишине ответил Агриппа.
Стемир, довольный, кивнул головой.
— Стемир, не глумись! — резко приказал вдруг Руальд и вытащил меч. — Подумай о том, что привело нас всех сюда! И забудь все мелочные обиды!
34
Литра золота — греческая денежная единица весом 327,5 г или 163,7 г, равная 72 золотникам, или номисмам, или солидам; византийские золотые монеты, номисмы или солиды, имели вес русских золотников.
Стемир глянул на седовласого меченосца:
— Не поминайте лихом!
— Уходи, если хочешь, Стемир! — ответил ему Олаф, сделав над собой усилие, чтобы не кинуться к другу детства.
— Нам нужно много людей, князь Олег! — отвлекая Олафа от грустных дум, напомнил о себе Агриппа. Его полное лицо выражало сочувствие князю русичей, ибо за свои пятьдесят с лишним лег он повидал разные страны и многих людей.
— И сколько же, Агриппа, вам надо людей для службы? —
— Скажем так: тысячу на корабли и тысячу всадников, — с готовностью ответил византиец. — А чтобы вы верили моему слову, я готов двух своих дочерей, которых привез с собою сюда, выдать замуж за твоих полководцев, князь Олег!
«Лучеперые» переглянулись.
— Но мы видели с тобой только людей, одетых в мужские платья, — растерянно проговорил Олаф.
— Ох, князь Олег, как легко тебя обмануть! — смеясь, воскликнул Агриппа, видя, что лед растаял и русичи готовы не только подумать над его предложением, но и в скором времени принять его.
— А теперь потрапезничаем, дорогие хозяева Киева! — весело объявил византийский сановник и, шепнув на ухо Исидору несколько слов, вышел из-за стола, чтоб не мешать слугам накрыть его по всем правилам византийского двора.
Помнит князь Олег (не сразу привык он к новому имени, а вслед за ним и дружина), как семьсот словен: полян, древлян, дреговичей, уличей, тиверцев и даже хорватов — отправлял он на службу к грекам и как заплакал он, глянув в лицо лучшему другу своему, который возглавлял дружину русичей.
Стемир увидел слезы на лице Олега и покачнулся.
«Наши души связаны рарожским детством, Олаф, а это — святое!» — задыхалось от горя сердце Стемира.
«Кто в детстве ел из одной чашки, тот никогда не забудет своего друга, Стемир! Прости, если я перешел тебе дорогу, друг! Прости, если сможешь!..» — кричало от боли сердце Олафа.
Мимо них проходили воины, снаряженные для длительного боевого похода, они задевали и толкали друзей, но те стояли молча, пристально глядя друг на друга, и наконец обнялись.
— Береги моего отца! Он даже провожать меня не пришел… — быстро проговорил Стемир, услышав зов рожка, играющего отплытие.
Он вскочил на перекидной мост и быстро очутился в ладье.
— Перун и Влес вам в помощь! — крикнул Олаф вслед Стемиру и увидел, как тот, вытирая слезы, жадно смотрел на пышно-зеленый берег Днепра, будто хотел на всю жизнь оставить в памяти прекрасный вид Киева.
Через год набрали Олеговы вестники еще тысячу воинов для стратиотской конницы греков и летом проводили их в Царьград. Предводителем их стал меченосец Руальд…
Ну что, князь Олег? Без византийских мудрецов уже и жить не можешь? Что-то ты частенько стал захаживать к Агриппе на огонек, льстивые речи его слушаешь о христианстве, о роли Церкви в жизни государства и о древах жизни самого государства. Что это за слово такое? Го-су-дар-ство? От слова «государь»? Тебе мало княжьей власти? Набираешься ума у греков, хочешь новых суровых законов. На скользкий путь встаешь, князь Олег! Со жрецами лучше бы совет держал, все вместе, глядишь, и придумали что-нибудь понадежнее, чем византийско-греческое древо государственности!..