Князь Рысев 4
Шрифт:
Второй отросток обмотал лезвие клинка, заглушив его чарующий шепот. В неизбывной дикости он заголосил, требуя схватки и тут же замолк — бесполезной железкой выскользнул из рук, покатился по земле, загрохотал на булыжниках.
— Но таким ты был только в мечтах. Ты разочаровал меня, братец. Я ждала от тебя большего.
Тенью она перетекла мне за спину. Здравый смысл, продираясь сквозь тернии усталости, неустанно твердил, что будь она хоть тысячу раз танцовщицей и кукловодом, но ни один человек на такое не способен!
Словно смилостивившись
Стоп, что?
Я рванулся прочь из ее объятий — не ожидая столь яростного напора, она уступила. Споткнувшись, рухнув в кучу повторно убитых тел, я не без отвращения смотрел на нависшую надо мной призрачную фигуру.
Вита преобразилась. Глаз выхватывал все новые и новые детали ее тела. Большая грудь бесстыдно выпирала, не ведая одежд. Лобок прикрывала чернильная клякса.
Она заметила мой взгляд, легко поднялась в воздух на струе мглистого потока, обернулась кругом, звонко смеясь.
— Нравлюсь, братец?
Мне нечего было ей ответить.
— Кажется, теперь я начинаю понимать, чего так сильно боялся твой отец. Нечисть может не только забирать и извращать души. Она дарит нам могущество, если мы готовы заплатить.
Некогда верные ей куклы теперь безжизненно тащились на отростках теней. Светящиеся во мгле наколки погасли, чернильными линиями обрамляя свежие узоры.
— Чем платил ты? Силами, молодостью? Душой?
Мне почти воочию слышался голос Биски, возмущенно упрекающий нечестивицу в грубости. Вспомнилось, как дьяволица пришла мне на помощь там, во внутреннем мире художника от слова худо. Выбранная мной способность во сне позволила ей слиться со мной воедино.
Эта-то когда успела обратиться в полудемона? На уроках в офицерском корпусе нас отчаянно заверяли, что только мужчина может быть офицером, командующим и так далее. Миропорядок и чуть ли не сам Господь Бог распорядились, что лишь по мужской линии возможно брать подчиненных, и только благородством рода.
В благородстве рода моей названой сестры я почти не сомневался. Евсеевы, чтоб их черти на рогах крутили…
Словно читая мои мысли, живот Виты вдруг надулся, вытянулся в мерзкую, текучую пластилиновую фигуру.
Незримый скульптор упражнялся недолго: через мгновение на меня смотрело мое же собственное лицо.
Я почувствовал, как волосы зашевелились на голове, желая встать дыбом. Седина, жадно потирая ручонки, обещала раньше времени вплести серебро в мои виски.
Мое лицо резко исказилось, обратившись в мерзкую рожу. Ухмыльнувшись, она гулко забулькала, тщетно надеясь выжать из себя хоть слово.
— Не узнаешь? — спросила меня девчонка, моргнув. Ее улыбку вдруг застила мгла, с зубов потекла кровь. Опоясывающее ее тело нечто почти взбесилось.
— А он тебя признал сразу же. По запаху, по привычкам, по той трусливости, что завсегда мешала не то что принять его в себя.
— Что ты такое несешь? — У меня хватило смелости на вопрос. Не чуя под собой ног, пытаясь встать, я каждый раз оскальзывался на липких лужах чужих потрохов и крови.
Размашистый удар почти выбил из меня дух, спиной я ударился о острые камни, едва не завыл от навалившейся боли.
Позвоночник, билась теперь в голове одна-единственная мысль, цел ли позвоночник?
Я открыл глаза через мгновение, справившись с самим собой, но только для того, чтобы узреть склонившееся надо мной нечто.
Внутренний демон, которого я отверг, извергнутый из меня Биской, смотрел мне прямо в глаза.
Глава 19
Он шустро признал в ней родство, но не хозяйку.
Демон не позволил мне собраться с силами — двумя огромными пальцами, будто величайшую мерзость, схватил меня за голову. Лицо Виты исказилось: так смотрят на надоедливый, не долетевший до урны мусор.
Где-то на задворках сознания сидела мысль, что с ней можно было бы договориться. Сарказм же ухмылялся — нет, тебе попросту нечего ей предложить. А вот у него есть все, что ты решил отринуть, как ненужное.
Бесполезное.
Словно я сам в себя пихал скомканный образок…
Они были словно нашедшие друг дружку одиночества, наконец, сумевшие сплестись в единое целое.
Он поднес к моему лицу красный камень, помахал им перед носом, словно дразня. И тут же испарил прочь, словно фокусник, стоило мне протянуть руки.
— Я знала, что ты придешь. Придешь? Притащишься, милый братец. Скажи мне, кто были те девицы? Как только разберусь с тобой, мы отправимся наверх. Я, мой новый друг и ты — как думаешь, тебе пойдет облик марионетки? Мне так хочется помочь тебе узреть, как я меняю их головы местами. А потом усажу за стол в игрушечном чаепитии. Будет весело!
— Ты безумна. — Мне показалось, что я уже говорил нечто подобное за сегодня. Старею, повторяюсь…
— Так кто они?
— А ты спроси у него сама. У той дряни, которую ты пустила в себя.
На миг повисла тишина; я все так же болтался в огромной хватке, у меня начала затекать шея. Дерни эта полоумная рукой — и я умру быстрее, чем успею это осознать.
В школе учителя частенько вздыхали, выдавливая из себя стократ заезженную шутку, что из всех музыкальных инструментов я предпочел выбрать их нервы.
Опыт прошлых лет спешил мне на помощь.
Молчание было тяжким, я решил прервать его первым.
— Что такое, Вита? Язык проглотила?
— Заткнись!
Былая насмешливость сменилась яростью. Это хорошо: привыкшая быть главной среди сонма послушных кукол, моя названая сестрица не желала быть той, кем управляют. Демон молчал из вредности. Вырвавшийся из-под моего гнета, впервые с своего зарождения, он наконец получил возможность править, а не прятаться в тени.