Князь Рысев
Шрифт:
Я закружился в самом настоящем танце смерти. Гнев, бурливший во мне, кипучим варевом выплескивался чужой кровью. Болью я платил за каждую их попытку подобраться к Майе. Лезвие слизывало одного бесенка за другим, нещадно срубая головы, оставляя поганцев без рук, лишая и без того коротеньких ног.
Майя вышла из ступора, качнула головой, гоня сомнения, возвращая былую уверенность на место. Сжала губы, нахмурила брови — огненная волна сошла с ее рук, подпалив с два десятка хвостов. Неплохо. А мне-то думалось, что адским тварям плевать на огонь, а оно
Я пробился к своей девчонке, рывком вклинившись в бесячью кучу-малу, плечом разбил восставшую на моем пути живую стену. Крича и постанывая, чертята падали наземь, где тотчас же находили гибель. Ожившие сгустки пламени обращались пылающими птицами. Раскрывая бесконечно широкие крылья, щелкая клювом, они рвали копошившуюся под их ногами мелочь когтями. Волосы пламенной чародейки обратились в адский жар, передо мной вновь готова была предстать огненная богиня. Мне казалось, что я вижу, как она буквально трещит от переполнявшей ее силы.
С нее потекли заклинания — одно за другим, здесь хватило бы на целую армию. Огненный вихрь сожрал пяток чертят, обратив их лишь в кучки пепла. Она дышала им в лица жаром погибели. Невесть откуда взявшийся ветер бил их раскаленными искрами по животам, лбам и лодыжкам, заставляя отчаянно и визгливо пищать.
Досталось и мне.
Вдруг проснувшаяся во мне особенность вдруг предупредила, что я награжден огненным щитом первого уровня. Список моих способностей ширился едва ли не с каждой секундой — следом за щитом родились «очищающий кулак» и «взрывной хлопок». Уж не тот ли, которым вчера Тармаев-старший прикончил одного из алхимиков? Если так, то это просто праздник какой-то!
У меня не было времени читать описания своих способностей, я глядел на растущую прямо на глазах популяцию чертей, словно они сыпались с неба. Три десятка, которые напрыгнули на нас с самого начала, уже давно познали прелести смерти. Но новые перли почти из ниоткуда, долдоня одно и то же — рвать, кусать, щупать, насиловать!
Словно ошалелый, я ринулся в очередную атаку, уже не боясь их когтей. Первый, осмелившийся чиркнуть по мне когтистой лапой паршивец взвизгнул, обожженный пламенем. Огонь нещадно сжигал его руку до самой кости в мгновение ока, воздух заполнила резкая вонь паленой шерсти.
Я хватал их за хвосты, отбрасывал ногами, накалывал, будто шашлык на шампур. Очищающий кулак съедал любой положительный эффект, который они успевали накинуть на самих себя — в ничто обращались сквернословие и жажда крови. Кортик в моих руках давным-давно окрасился в черный цвет, их кровь лилась едва ли не рекой, щедро удобряя ставшую рыхлой почву. Я давил их, словно ничтожных червей, не ведая пощады. В голове засела лишь одна мысль: они смели коснуться Майи, хотели забрать себе то, что принадлежало мне.
Прощать подобное я не собирался ни при каких условиях.
Здравый смысл искал объяснений, подбрасывая одну догадку за другой в огонь размышлений. Это испытание, твердил я самому себе, бесовье, то самое, о котором говорил Ибрагим. Пройду его — и вот тогда…
Этому
Второй догадкой была мысль, что Егоровна самым наглым образом нас обманула. Я же ведь уже понял, что она знает, кто я таков на самом деле — стоило ли удивляться, что избавиться от подобных мне выродков из чужого мира для нее задача номер один?
Майя вспорхнула под самые небеса, стискивая в ладонях огненный шар. Разорвав его на части, выплеснула мощь своих заклинаний на обнаглевшую в край толпу. Осколками на чертей просыпался огненный дождь, я же чудом успел прикрыться от нещадно жалившего землю града. Майя явно не хотела мне навредить, просто плохо рассчитала свои силы. Вдруг, качнувшись из стороны в сторону прямо в воздухе, она потеряла равновесие. Уверенный полет в один миг обратился решительным падением — будто сбитый истребитель, дымясь и полыхая, она устремилась к земле.
Снарядом девчонка врезалась в толпу, разметав бесов в сторону. Тем же, кому не повезло оказаться в эпицентре, была уготована участь навсегда остаться лишь кровавыми пятнами на земле. Барская, красивая одежка девчонки покрылась липкой, мерзкой грязью. Едва учуяв ее беспомощность, бесы двинулись на нее, вожделея заполучить как ценный трофей.
Мне пришлось не лучше — зажатый у скалы, лишившийся столь мощной поддержки Майи, я оказался отрезан от нее десятками спешивших ко мне тварей. Им уже не хотелось меня насиловать, былое веселье спало с их мордочек. Осатаневшие, сверкая красными от злобы глазами, они норовили впиться клыками — в запястье, голень, куда угодно. Когтистые лапы рвали на мне одежку, будто она и была повинна во всех их бедах.
Это вот так, значит, встречают в аду тех, кто добровольно пришел продавать душу? Если так, то с клиентоориентированностью у них ой как плохо…
Творившийся гомон и какофонию бесконечно писклявых выкриков прервал удалый, молодецкий свист, разом заставивший бесят вздрогнуть, будто от хлыста.
Их гнев тут же будто испарился, ушел в никуда, исчез — казалось, к ним на крыльях ночи летит самый настоящий ужас. Я же не знал, радоваться мне или готовиться встречать очередное полымя. Надежда хваталось за первое, жизненный опыт же твердил, что лучше готовиться ко второму.
Демоница, краснокожая, желтоглазая, с крупными рогами, торчавшими прямо из лба, неслась к нам верхом на адской гончей. Пес под ней был безобразно огромен, имел вытянутую, полную слюны морды, два ряда бритвенно-острых, жадных до чужой плоти клыков. Тенью за ним тащился хвост, змеей извиваясь из стороны в сторону.
Они вклинились в всеобщую свалку. Пес, будто всю жизнь ждавший подобной добычи, поддел носом сразу троих чертей, клацнул зубами, отправляя их в пучины своей утробы. Могучие лапы не оставляли надежды выжить под дьявольским напором ни одной из этих тварей.