Князь Тавриды
Шрифт:
Анна Филатьевна при этих словах старухи поднялась с пола, но продолжала стоять на коленях, опустив низко голову.
— Какой грех, говори, что такое? — нетерпеливо спросила княгиня.
— Жила она у вас в деревне, как вы на сносях были, ваше сиятельство, — медленно начала Анфиса и вдруг остановилась…
— Ну, ну…
— Родили вы в те поры мальчика.
Зинаида Сергеевна вся превратилась в слух и даже наклонилась вперед всем корпусом.
Глаза ее были широко открыты.
— Камердинер покойного князя, супруга вашего,
Княгиня слабо вскрикнула. Ноги у нее подкосились и она медленно, сперва села на пол, а потом опрокинулась навзничь.
На этот крик вбежала прислуга и понесла бесчувственную княгиню в ее спальню.
Этот же крик привел в сознание и Анну Филатьевну. Она вскочила на ноги.
— Ишь, болезная, как ее сразу скрутило… — заметила Анфиса.
— Но надо ей рассказать все… все… Ведь мне Степан Сидорыч сказал, что он, ребеночек этот, у Потемкиной.
— Другой раз зайти надо будет… к вечеру… пойдем-ка в Лавру, помолимся…
— Ее сиятельство просит вас обеих к себе в спальню… — вернула горничная уже было выходящих из приемной женщин.
— Пришла в себя, значит, голубушка…
— Ее сиятельство лежит в постели… — бросила на них суровый взгляд служанка.
Она, как и вся прислуга в доме, боготворила Зинаиду Сергеевну и считала этих неизвестных ей богомолок причиною дурноты княгини.
Горничная пошла вперед.
Анфиса и Анна Филатьевна послушно последовали вслед за ней.
Княгиня, уже раздетая, лежала в постели.
— Говори, Аннушка, говори… Что сделано, то не вернешь… Я много страдала, все вынесла… и это вынесу… Где он, где мой сын… Вот о ком написал мой муж перед смертью.
Голос Зинаиды Сергеевны прерывался.
Анна Филатьевна, облегченная исповедью за нее Анфисы, тоже прерывающимся голосом рассказала подробности происшествия в Несвицком, не умолчав и о том, что сынок княгини был отдан Степаном Сидоровичем Потемкиной.
— Простите меня, ваше сиятельство, простите окаянную, всю остатнюю жизнь буду замаливать грех свой перед Господом, только коли вы не простите, не простит и Он, милосердный.
— Бог простит ли тебя, а я прощаю…
Княгиня протянула ей руку.
Та припала к ней долгим поцелуем и облила ее всю горячими слезами.
— Не плачь… молись… за себя… и за меня… Это меня тоже Господь наказал за гордость.
Княгиня вспомнила свое поведение относительно мужа, после убийства им Костогорова.
Дрожь пробежала по ее членам.
— Вот она, матушка, ваше сиятельство, и надумала иудины-то деньги эти, с которых они и жить пошли, все раздать бедным да по святым местам, и самой для Бога потрудиться со мной вместе странствием… — вставила слово Анфиса.
— Простите, простите меня, окаянную! — плакала, припав к руке княгини, Аннушка.
— Прощаю, прощаю… Идите, помолитесь за меня…
Обе женщины вышли.
Зинаида Сергеевна некоторое время была в каком-то оцепенении.
— Она знает, где он… Знает наверное и мой сын… — высказала она вслух свою мысль и резко дернула за сонетку, висевшую у кровати.
— Одеваться! — сказала она вошедшей горничной. — Да сперва вели заложить карету.
Та удивленно посмотрела на барыню, но тотчас же отправилась исполнить приказание.
Через каких-нибудь четверть часа княгиня была уже в Аничковом дворце, но, увы, к Дарье Васильевне ее не допустили.
Старуха Потемкина была больна и лежала в постели.
Зинаида Сергеевна приказала ехать в Зимний дворец. Там ей сообщили, что его светлость накануне выехал из Петербурга в Новороссию.
Княгиня села в карету и зарыдала.
Лакей отдал приказание кучеру ехать домой.
Выплакавшись, она несколько успокоилась и стала соображать.
— Написать… он ответит… — решила она.
Тотчас же по приезде домой она стала писать письмо Григорию Александровичу Потемкину.
Она решила отправить его с нарочным вдогонку за светлейшим князем.
XIII. Сдача бендер
Пятого мая 1789 года Григорий Александрович Потемкин уехал из Петербурга к своей победоносной армии.
За это кратковременное пребывание его в столице он ко всему приложил свою могучую и искусную руку.
Она отразилась на ходе дел со Швецией, Польшей и Пруссией.
Его влияние на императрицу и доверие последней к нему ярче всего выяснилось в том факте, что Потемкину были поручены обе армии: украинская и екатеринославская, и он явился, таким образом, полководцем всех военных сил на юге и юго-западе.
Предводитель украинской армии, граф Румянцев-Задунайский, считал себя несправедливо обиженным, удалился в свою малороссийскую деревню.
Григорий Александрович получил для продолжения кампании шесть миллионов рублей.
Постоянно усиливавшаяся неприязнь поляков, сочувствовавших Турции, и в силу этого отказавшихся доставлять провиант для украинской армии, принудила его избрать главным театром своих действий не Подолию, а Бессарабию; он решился наступать по кратчайшей и удобнейшей для него операционной линии и от Ольвиополя к Нижнему Днестру и задался целью овладеть Бендерами и Аккерманом.
Сообразно с этим планом, князь разделил вверенные ему войска, численность которых превосходила 150 000 человек, на две части.
Одна, состоявшая из трех дивизий, под личным его предводительством, сосредоточилась у Ольвиополя; другая же, из двух дивизий и таврического корпуса, под начальством генерал-аншефа, князя Репнина, расположилась на реке Прут.
Кроме того, дивизия Суворова была направлена к Бырладу, для поддержания сообщения с австрийцами, которые занимали небольшим отрядом принца Кобургского Молдавию и собирала свои армии в Кроации, Славонии и Баннате, намереваясь двинуться к Белграду.