Князь Тавриды
Шрифт:
Это был очень умный, образованный и богатый человек, но чрезвычайно невзрачной наружности.
Посланный был тотчас же представлен князю.
Приняв от Линева депешу, Потемкин взглянул на его некрасивое лицо, поморщился и произнес сквозь зубы:
— Хорошо! Приди ко мне завтра утром.
Когда на другой день Линев явился к князю, последний пристально посмотрел на него, снова поморщился и сказал:
— Ответ на донесение готов, но ты мне еще нужен, приди завтра.
— Я вижу, — резко ответил Линев, оскорбленный таким обращением, — что вашей светлости не нравится моя физиономия; мне это очень прискорбно; но, рассудите сами, что легче: вам ли привыкнуть к ней, или мне изменить ее?
Ответ этот привел в восхищение Григория Александровича.
Он расхохотался, вскочил, обнял Линева, расцеловал его и тут же произвел в следующий чин.
Горожане и окрестные жители Ясс чуть не молились на светлейшего.
Его щедрость вошла в пословицу.
Один из окрестных крестьян, узнав, что князь охотник до огурцов, принес ему ранней весной несколько штук.
Потемкин удивился, откуда крестьянин мог так рано достать свежих огурцов.
Тот доложил, что у него есть нечто вроде парника, и как только поспели первые огурцы, он счел долгом ударить ими челом светлейшему.
Григорий Александрович щедро наградил его.
Слухи об этом вскоре распространились по окрестным деревням.
Когда наступило лето и огурцы выросли уже на грядах, одна крестьянка начала понукать своего мужа свезти огурцов светлейшему.
— Повези целый воз, князь тебя озолотить! — говорила она. Муж было заупрямился, но баба поставила на своем и отправила его в Яссы с возом огурцов.
— Прихвати и несколько арбузов… — заметила она. Но от арбузов мужик решительно отказался.
Григорию Александровичу доложили о приезде мужика. Князь был в эту минуту чем-то расстроен и сказал в сердцах:
— Выбросьте ему огурцы на голову…
Челядь с радостью принялась буквально исполнять приказание его светлости.
Пока в мужика швыряли огурцами, он обнаруживал не столько чувство боли, сколько чувство самодовольства.
— Хорошо-таки я сделал, — приговаривал он, — что не послушался бабы и не взял арбузов, а то теперь ими меня бы убили до смерти…
Челядь смеялась.
Потемкин, увидя в окно исполнение своего приказания, о котором уже успел позабыть, послал узнать о причине такого веселого настроения слуг.
Ему доложили все в подробности.
Поведение мужика, избиваемого его собственными огурцами, прогнало хандру князя, он улыбнулся и велел дать ему довольно значительную сумму денег.
Кроме щедрости, князь заслужил любовь жителей Ясс и справедливостью.
Людям его была отведена квартира в доме одного купца.
У последнего случилась крупная кража, грозившая ему совершенным разорением.
Купец принес Потемкину жалобу, объяснив, что причина кражи была та, что люди светлейшего беспрерывно днем и ночью ходят со двора, вследствие чего нельзя запирать ни ворот, ни дверей.
Григорий Александрович, убедившись в справедливости жалобы купца, приказал немедленно вознаградить его сполна наличными деньгами из своей шкатулки.
Сюда же, в Яссы, явился из отпуска Василий Романович Щегловский.
Князь Потемкин, к которому он не замедлил представиться, принял его более чем сухо.
Он на его приветствие как-то загадочно посмотрел на него исподлобья и не сказал ни слова.
Щегловский вышел из приемной бледный как полотно, еле держась на ногах.
Он понял, что светлейшему известно, что он не сдержал своего слова и виделся в Петербурге не только с родными.
Выдержав свой характер, в присутствии князя в столице, Василий Романович после отъезда Потемкина, не устоял против соблазна посетить несколько раз восточный домик на Васильевском острове.
Григорий Александрович, до мелочей зорко следивший за исполнением своих приказаний, был уведомлен об этом из Петербурга.
Этим и объясняется холодная, суровая встреча провинившегося.
Василий Романович понял, что его карьера окончательно погибла.
Не таков был светлейший, чтобы забыть и оставить безнаказанным человека, нарушившего данное им честное слово.
«Честь прежде всего… потом женщины!..» — говаривал, как мы знаем, Потемкин, и твердо держался этого правила.
Щегловский чувствовал, что отныне над ним висит Дамоклов меч.
Меч упал.
Между прочими возложенными на него обязанностями, Василий Романович получил ордер сдать турецких пленных поручику Никорице. Из числа этих пленных девять турецких офицеров бежали.
Об этом доложили светлейшему.
Не прошло и пяти дней, как за это упущение пленных, без всякого допроса и суда, Щегловский был в кандалах отправлен в Сибирь.
В Яссах же находился и созданный Потемкиным богатый подрядчик Яковкин.
Он уже был титулярный советник и ездил на своих лошадях.
— Я слышал, что ты купил себе имение? А отцу своему купил ли? — раз спросил его светлейший.
— Я для себя купил имение, ваша светлость, а для отца еще нет.
— Купи и ему. Он стар и ему время на покой.
Воля князя была немедленно исполнена.
Старик Яковкин дослужился в это время благодаря, конечно, покровительству Потемкина уже до капитанского чина, вышел в отставку и зажил барином в своем имении.
Задаваемые чуть не ежедневно Григорием Александровичем пиры и праздники служили ему некоторым рассеянием от тяжелых гнетущих мыслей, которые невольно посещали его голову под влиянием сложившихся обстоятельств.
Старания князя, давно, кажется, разочаровавшегося в скором осуществлении своих крупных планов о мире, не увенчались успехом.