Князь тайги
Шрифт:
Их искали, но не нашли потому, что тоже была ошибка с координатами.
Они тоже страдали от холода, вдалеке от людей.
И рейс тоже был чартерным — заказным.
И пилоты были тоже бывшими военными летчиками.
Все подводило меня к последней, критической мысли. У них тоже была вода — и не было еды. Никакой.
Что было дальше — я гнала от себя воспоминания. Это лишнее, ни к чему.
Роман прошелся за вертолет следом за Аркудовым, и я заметила, что, несмотря на то, что с виду ему полегчало, все было не так уж и радужно. Сказалась потеря крови, а может, и сотрясение, но его шатало, координация движений была нарушена. Мимимишик дремал, облокотившись на панель, молчаливую
Милена заснула. Может быть, помогла очередная порция лекарств, которую мы с трудом, но впихнули в нее вместе с Аркудовым, и обильное питье. Холодное, но что делать. Я, подумав, пробралась к ней под одеяло. Заразиться я не боялась: если мой организм справится, справится и так, от основных болезней я привита согласно графику, а холод, пусть я и опасалась его, на мне не сказался — спасибо стрессу, должна же я быть благодарной за то, что мне и в такой ситуации везет больше прочих. Милена подкашливала мне в плечо, зато она была теплой. А это крайняя стадия эгоизма, решила я, находить плюсы там, где минусы для других. Или — залог выживания. Но все равно я лежала к ней спиной.
Еще раз вылез под дождь босой Аркудов. В вертолете стояла сонная хмарь, дело шло к вечеру. Лежать было не так больно — в смысле рези в желудке. Я нащупала рюкзак,
вытащила конфетку. Да, это торг с бессердечным мирозданием, но делиться не стану, самой мало. Немного сахара мне не повредит.
Проснулся Мимимишик, осторожно пролез мимо нас, сел на сиденье так, что я его прекрасно видела сквозь опущенные ресницы. Он не разулся, нет, наоборот, вышел потом наружу как был, в обуви, но сидел, будто собираясь с силами. И шел, пошатываясь, хромая. Ему нужны лекарства, которых нет? Он тоже заболевает? Все это скверно. Или нет, все можно перетерпеть, пока это происходит с другими. Сколько жизней, помимо моей, и кто-то играет нами как пешками. А затем и мне выставят счет. Будет ли мне что предложить в обмен на то, что я выживу?
Мне бы очень хотелось остаться в живых. У меня еще много планов. У меня родители, бизнес, любимое дело. Может быть, я заведу животное — если вернусь. Когда вернусь. Что я могу предложить взамен, что у меня самое ценное, чем я готова пожертвовать, чтобы жить? Кем? Если сейчас мне дадут такую возможность?
Я открыла глаза. Так было легче, так не терзали вопросы, на которые я не собиралась искать ответ.
Все спали. В вертолете было темно и сыро. Я не хотела вылезать, но пришлось, в очередной раз я пожалела, что пила дождевую воду. В том, что меня мучила жажда — меньше, чем голод, говоря откровенно — был плюс, а теперь мне необходимо снова выйти под дождь.
Но он кончился. Значит, кончилась и вода, и кружка стояла уже на одном из сидений, прикрытая крышкой. Я надеялась — полная. Рассветет, наступит еще один день. А потом еще, и снова, и снова. Потом это «снова» кончится — сперва для кого-то из нас. А кто-то, конечно же, будет последним.
А может быть, нет, холодея и опять вспоминая крушение в Андах, подумала я. Может быть, у нас будет... так же.
Удивительно, но вода куда -то ушла, просочилась в почву. Вода была ледяная — ноги сразу потеряли чувствительность, и я постаралась не особо задерживаться. Но когда я обернулась, поддерживая штаны, увидела знакомую фигуру Аркудова.
— Не ори, Дианочка, — очень тихо сказал он. И я послушалась. Он был полностью одет, даже в куртке, и в руках держал мою обувь и мой рюкзак.
Я одернула куртку и машинально протянула за кроссовками руку.
— Одевайся, только ни звука, — продолжал Аркудов одними губами. — Я забрал воду и ракетницу.
Я сосредоточенно завязывала враз намокшие кроссовки, отклячив зад.
— Дойдем до Номарино. Постараемся. Здесь больше оставаться нельзя.
— Что, — беззлобно поддела Аркудова я, выпрямляясь, — Милена очнулась и требует свадьбу и троих детей? Или Мимимишик от ревности грозит оторвать тебе голову?
Смешно, Дианочка. Но неумно. Я видел у него пистолет.
Глава пятнадцатая
— Нам нечего жрать, он нас грохнет? Пожалуй, ты прав. Не смешно, — злобно прошипела я. Злилась я не на Аркудова, и меня не удивляло, что он подумал о том же, о чем подумала я. Но пугало: если двое мыслят в одном направлении, это сигнал.
— Поэтому уходим отсюда.
Мы и так уже шли, рискуя, что нас увидят и пристрелят. Может, сейчас Мимимишик целится нам прямо в спины, и хорошо, если он не промахнется и смерть будет мгновенной. Впрочем, потом он все равно нас добьет, патронов у него для этого хватит. Только не сидеть, не ждать верной смерти. Лучше идти ей навстречу, в конце -то концов. И мы спешили, знать бы, навстречу чему. Смерти не менее верной?..
— Я вытащил еще две грелки, лекарства, какие смог, — быстро, на ходу, и тихо говорил Аркудов. Звуки разносились по всей округе. Под нашими ногами хлюпала вода — то ли вертолет сел удачно, не в самую топь, но стоило быть осторожнее. — Главное — дойти до леса. Там нас точно уже не найдут.
— Нас там точно уже не найдут, Аркудов, — согласно выдохнула я. Идти было сложно, но тепло. Ноги вымокли, зато мы пока целы. Удивительно, но я была спокойнее, чем раньше. Аркудова я знаю тысячу лет... — Нас, полагаю, вообще не найдут.
Я в нем тоже могу триста раз ошибаться. Может, он вместе с грелками вытащил и пистолет.
Воздух вокруг словно звенел, но я знала, что это иллюзия — от усталости. Я не чувствовала утомления, даже голод слегка отступил, и это тоже была иллюзия, организм мобилизует ресурсы, приглушает боль и страх, черпает последние силы неизвестно откуда. Выжить — вот что заложено в нас прежде всего. Как там было у Маслоу? Физиологические потребности, потребность в безопасности. Сейчас особо умные утверждают, что эта пирамида уже не работает — они пообщались с сотрудниками крупных фирм в развитых обеспеченных странах. Эй, господа, загляните куда -нибудь в Пакистан, Анголу, Нигерию, где там люди до сих пор умирают от голода, спросите их. Или, если вам лень или страшно туда соваться, спросите нас. Меня, например, я вам отвечу с огромной охотой. Физиология такая различная, есть голод или необходимость избавиться от сыгравшей свою роль еды, а есть секс, не хотите ли потаскаться пару дней по тайге, а затем найти себе партнера для секса? Грязного, измученного, голодного и замерзшего? Я ведь была на вершине пирамиды Маслоу, как и Аркудов. Мы дошли до стадии самовыражения, и куда нас швырнули обстоятельства?
Нет ничего более зыбкого, чем благополучие. Работает система, еще как работает. Голод, холод, нежелание боли, желание жить. Эстетика: гармония, порядок, красота. Нет ничего более прекрасного и гармоничного, чем природа. Вот она и макнула нас холеными мордами прямо в дерьмо.
Роман, который считал себя опытным, пострадал от нападения беглого заключенного. Милена, которая в лесу должна быть как дома, лежит с температурой под сорок. Мимимишик. лошадка настолько темная, что бесполезно искать его в ночном лесу. И мы двое: просто без шансов. Просто. Без. Шансов.