Князь Владимир
Шрифт:
Анна остановилась. Сердце стучало все громче. Великий князь Руси, это явно был он, величаво поднялся, некоторое время смотрел с надменной улыбкой, потом вдруг бесшабашно рассмеялся, сбросил плащ и сбежал по ступенькам вниз.
Это был дерзкоглазый Вольдемар!
Анна еще не поняла, брови ее взлетели наверх, а сердце уже забилось в радостном предчувствии:
– Ты?
Он засмеялся весело и грохочуще:
– Я!
– Но… а великий князь Руси…
Он оглянулся на бояр и воевод, крикнул со
– Не похож?
Он протянул к ней руки, и она не помнила, когда преодолела разделявшее их пространство, очутилась в его объятиях, прижалась так сильно, что он ойкнул на полуслове, обхватил ее, поднял на руки.
Со всех сторон раздался такой довольный рев, что дрогнули стены. Она лежала в его руках, прижавшись к широкой груди, а в зал набивалось все больше людей, здесь были и простые воины, все орали и подбрасывали шлемы, били рукоятями мечей в щиты.
Последними в двери протиснулись запыхавшиеся василики, митрополит, высшие чины ромейской империи. На их лицах отразился ужас: их принцесса, которую они должны были беречь ценой жизни, уже в руках варварского правителя!
Один с криком: «Княже!», «Базилевс!» – бросился через толпу. Остальные поспешили за ним. Хоть и нехотя, но давали дорогу: все-таки гости.
Губы Владимира и Анны слились воедино. Он держал ее на руках, не чувствуя веса, это было его тело, а она прижималась так крепко, что он в самом деле не чувствовал разницы между своим телом и ее.
Василик подбежал, упал на колени, ухватился дрожащими пальцами за сапог Владимира:
– О, великий базилевс Руси! Пощади! Но это – неправильно…
Воины зычно хохотали. Анна наконец оторвала губы от его, горячих и твердых, застыдилась и спрятала лицо на его груди, а Владимир сказал с легкой насмешкой:
– Почему? Вот при всем честном народе клянусь, что беру ее такой же непорочной… как и семь лет назад, когда служил в Царьграде!
Общий веселый рев был ему ответом, где потонули растерянные вскрики василиков. Анна только и услышала знакомые слова на ее языке:
– Ага, в Царьграде! При ее постели служил!
– Что бы то ни было, а платье невесты должно быть белым!
– Га-га-га!
– Удалой князь, удалой!!!
Владимир вернулся к трону, усадил счастливую Анну, что не желала размыкать рук вокруг его шеи. А сам вдруг встал на одно колено. Она спросила с испугом:
– Что с тобой?
– Не знаю, – ответил он счастливо, – но мне хочется встать перед тобой на колени.
– Почему? Зачем?
Голос его был недоумевающий:
– Если бы знал… Это что-то выше меня! Главнее. Наконец-то я получил все, к чему шел так долго. Я люблю тебя, Анна!
Она ответила тихо, но во внезапно наступившей после слов Владимира тишине ее услышали все:
– И я люблю тебя, мой герой… Я любила тебя все годы. И ждала…
Последние
Владимир, бережно обнимая ее за плечи, вывел на балкон. Небо было черным как сажа, звезды горели по-южному яркие, сочные. Пахло гарью, кое-где еще догорали дома. Крики почти утихли, лишь глухо стучали копыта.
Анна прошептала, словно все еще не верила:
– Подумать только… Ты сказал еще мальчишкой, что все равно меня возьмешь… Тебе было тогда десять лет, а мне – семь… И ты всю жизнь это помнил?
– Я к этому шел, – ответил он. – Я карабкался, обламывая ногти! Зачем мне было княжество? И великое княжение? Зачем мне становиться базилевсом, если бы это не дало тебя?
Она покачала головой, голос был потрясенным:
– Тебе было двадцать, когда ты появился второй раз… А мне семнадцать. Ты стал еще злее, в твоих глазах постоянно были злость и отчаяние. Ты сказал тогда: я все равно тебя возьму! Одну – или с Царьградом вместе.
Она засмеялась счастливо, прижалась к нему. Он засмеялся тоже:
– А кто сказал, что не возьму и Царьград?
Голос был веселым, но глаза оставались серьезными.
Часть войск разместилась прямо в городе. Не всем хватило домов, ночевали на теплой от пожарищ земле, укрывались звездным небом. Анна высвободилась из его рук, прислушалась:
– Поют!
– Победители, – ответил Владимир снисходительно. Он жадно вдыхал запах ее волос, трогал губами порозовевшие мочки ушей. – Ромеям рога посшибали!
Она покачала головой:
– Нет, это не о войне… Подойдем, послушаем? Я хочу проверить, насколько понимаю русскую речь.
– Не боишься?
Ее смех был счастливым.
– С тобой?
В зале стражи поднялись, хотели идти следом. Владимир покачал головой, но незаметно для Анны дал знак. Мол, следуйте в отдалении. Кто покажется на глаза – прибью.
Запах пожарищ стал сильнее, когда вышли на ступени. Под ногами захрустела зола. На той стороне площади в багровом свете видны были воины, слушали кощюнника. У костра собралось их не меньше четырех десятков, остальные слушали, лежа у своих костров. Чистый сильный голос разносился в ночной тиши далеко.
Владимир через головы разглядел, что кощюнник стар и слеп, но пальцы его уверенно бегают по струнам. Песня была красивая и печальная, слушали затаив дыхание. Он не вслушивался в песню, в душе гремела своя песня, спросил одного: