Княжич
Шрифт:
Бельский не знал что ответить. Вряд ли царя интересовали сильные игроки, здесь что-то другое. И все же от внимания опытного физиономиста не укрылось то, как дернулись желваки на лице царя, когда он назвал князя Бежецкого. Какой-то интерес у него к нему есть!
– Князь Михаил Бежецкий, великий государь!
– А где же он игре обучился?
– Великий государь, люди говорят в литовском плену. Князь обыгрывал многих высоких королевских сановников, весьма преуспевающих в этой игре.
– Хорошо Богдан! Будет время, проверим. Занимайся своими делами.
Оружничий еще раз, поклонившись государю, пятясь, незаметно растворился в глубине палаты.
Иоанн Васильевич нахмурившись, обвел взглядом роспись на стенах. Не любил царь смелой укоризны! Потому и зашлись нервной дрожью жилки на лице при имени князя Бежецкого. Донесли ему, что вчера, на заседании Думы, когда бояре обсуждали внесенную им на рассмотрение, просьбу английской королевы о предоставлении права единоличной торговли английским купцам в наших Северных гаванях(4), Мишка
Взгляд Иоанна Васильевича остановился на изображении Спасителя на потолке, посередине свода. Спасителя окружали аллегорические нагие и полунагие фигуры: Разум - “девица стояща, мало преклонна, пишет в свитке”, Безумие - “муж наг, ризы с себя поверг долу”, Блужение - “жена малонаклонная, обратившаяся вспять”, Правда - “девица стояща, в руке держит весы”, далее Воздух, Огонь, Ветры, Год - в образе “мужа младого, нагого, крылатого, мало ризы через плечо перекинуты”, Весна, Лето, Осень и, наконец, Смерть. В глаза бросился яркий алый цвет, выскакивающий из общей низкой тональности желто-коричневых охр и начинающих темнеть теневых мест. Искаженное гримасой смерти и залитое кровью лицо младшего сына мелькнуло в памяти. “Смерть и кровь!
– усилием воли избавившись от страшного видения, подумал он.
– Опять кровь! Ею уже никого не удивишь!”. Самодержец успокоился: - “Волен, государь своих холопов казнить, волен, и миловать! Пусть поживет. Но проучить наглого окольничего следует!”.
Своим решением царь остался доволен. Он и сам был противником просьбы Елизаветы. Страна не должна терпеть убытки. Нет больше балтийской гавани, Нарвы, захваченной шведами. Купцы Немецкие, Нидерландские, Французские торгуют с Россией уже единственно в северных пристанях, откуда их нельзя выгнать в угоду английской королеве. Чтобы не портить личных отношений с королевой, Иоанн Васильевич, передал ее просьбу на рассмотрение Думой, которая дипломатично “приговорила” только для англичан пристани Корельскую, Варгузскую, Мезенскую, Печенгскую и Шумскую, оставив Пудожерскую и Кольскую для купцов других стран. Знал царь и о худых делах английских купцов, об их тайных сношениях с его неприятелями, с королями Шведским и Датским. Но на время предал их забвению. Только ради одного - успеха тайных переговоров с королевой о заключении династического брака.
Все началось два года назад. По просьбе Иоанна Васильевича, Елизавета прислала ему своего придворного врача Роберта Якоба, с лекарями и аптекарями. Для лечения царя и
членов царской семьи была учреждена первая в России Государева аптека. Искусный в медицине и знающий толк в придворном этикете доктор, очень скоро добился расположения не только членов царской семьи, но и самого государя. Иоанн Васильевич часто вел с ним беседы на откровенные темы.
Однажды, перебирая прелести английских и русских девиц, как бы случайно Иоанн спросил его, есть ли в Англии невесты, вдовы или девицы, достойные руки венценосца. “Знаю одну, - ответил польщенный доверием Роберт, - Марию Гастингс, младшую из пяти дочерей графа Хоптингдона, дальнюю родственницу по матери королевы Елизаветы”. Медик угадал намерение Иоанна и так распалил его воображение описанием необыкновенных достоинств невесты, что царь немедленно отправил в Лондон дворянина Федора Писемского. Ему он поручил, кроме проведения переговоров об установлении тесного государственного союза между Англией и Россией, быть наедине у королевы и “за тайну открыть ей мысль государеву в рассуждении женитьбы, если Мария имеет качества нужные для царской невесты, для чего требовать свидания с ней и живописного образа ее”. На тот случай, если королева заметит, что у государя уже есть супруга, велено ответствовать: “правда, но она не царевна, не княгиня владетельная, не угодна ему и будет оставлена для племянницы королевиной”.
В мае, Писемский уже доносил из Лондона: “Мария Гастингс ростом высока, стройна, тонка, лицом белая, глаза у нее серые, волосы русые, нос прямой, пальцы на руках долгие”. По описанию невеста государю понравилась. Для окончательного сговора оставалось только ждать прибытия английского посла. Елизавета, дочь Генриха VIII, в браке состоявшего шесть раз, вряд ли удивится, что Иоанн, имея супругу, ищет другую. Но все же! Иоанн Васильевич переживал за успех своих сердечных дел.
Ему не везло с невестами королевских кровей. Вспомнив, сравнение Елизаветы с “пошлой девицей”, Иоанн Васильевич криво улыбнулся. Все они “пошлые девицы”! Нет, никогда он ей этого не простит, хоть и прошло много лет. Не Елизавете, а другой, Екатерине, сестре польского короля Сигизмунда I. Это к ней, он сватался после смерти первой своей
В то время в Швеции правил брат Иоанна, завистливый и безрассудный Эрик, который не терпел своего единокровного родственника. С его согласия, по лживому обвинению в измене, невиновного Иоанна заключили в тюрьму. Екатерине предложили сделать выбор: оставить супруга или свет. Вместо этого она показала свое обручальное кольцо с надписью: ничто кроме смерти! Четыре года она была Ангелом-утешителем несчастного Иоанна, не зная, что русский царь и шведский король, готовят ей гораздо ужасную долю. Иоанн Васильевич предложил, а Эрик согласился выдать ему Екатерину. Что было больше в предложении царя, странной любви или злобы за бесчестье в отказе, никто, кроме него не знал. Дело началось с тайной переписки, а закончилось торжественным договором о союзе между двумя странами, за что Эрик обязался прислать свою невестку в Москву. Часть русских послов была послана в Стокгольм с договорной грамотой, а другая, осталась встречать Екатерину на границе. Такое противное Богу и Закону дело, отнять жену у мужа, а мать у детей, возмутило двор шведского короля. Несколько месяцев, безуспешно просидели послы в Стокгольме. А в один из дней, к ним ворвались вооруженные воины. Раздев и ограбив послов, они объявили им, что безумный тиран Эрик свергнут с престола и заключен в темницу, а новый король, его брат Иоанн. Только через год, живя на положении невольников в Або, послы смогли возвратиться в Москву, чтобы донести Иоанну Васильевичу весть о судьбе его друга и брата, несчастного Эрика, осужденного государственными чинами умереть в темнице, за разные злодейства и за бесчестные, нехристианские условия союза с Россией.
Тревожные мысли о свадьбе с красивой англичанкой, не изменили намерение Иоанна Васильевича наказать князя Бежецкого.
В понедельник, после вечерни, Бежецкий был вызван в царские хоромы. Приглашение к царю не стало для него неожиданностью, хотя и молил Бога, ругая себя за несдержанность и легкомыслие, чтобы это было не так. Недобрые предчувствия томили его.
Предок Михаила Семеновича, из князей ярославских, поступился своей родовой вотчиной, и сам пошел на службу московскому князю Василию Темному.(7) В благодарность за службу государь жаловал его новой вотчиной вблизи Москвы, на берегах реки Оки. Грамотой Великий князь утвердил вотчину за боярином с правом передачи жене, детям и роду. Наследственные черты Бежецких: предприимчивость, бережливость и осторожность, принесли свои плоды. Земли имения из поколения в поколение множились, количество пахарей обрабатывающих ее росло. В мрачные годы опричнины, отец Михаила, князь Семен, неспособный из-за увечья (ему оторвало ногу ядром под стенами Риги) к ратной службе, редко показывался при дворе. Тихо и незаметно он пережил время гонений и опал, находясь в имении, сохранив кроме головы и боярской чести 15 тысяч крестьянских дворов и более 5 тысяч четвертей хорошей пахотной земли.
Только это князя не радовало. Сердце разрывалось от тоски каждый раз, когда его супруга, княгиня Феодосия убиваясь, стенала по их любимому и ненаглядному сыночку Мишеньке! Спустя несколько лет после его ранения, близ Полоцка, Михаил был пленен во время внезапного нападения на русские войска литовцев, под командованием князя Николая Радзивилла. Тогда, вместе с ним в плен попали воевода Захарий Плещеев-Очина, князь Иван Охлябин и восемнадцать сыновей боярских.
Даже будучи больным, на радостях от такой победы, польский король приказал представить ему захваченных знатных пленников. Война еще не достигла своего апогея ненависти и жестокости, участвующих в ней сторон и король Сигизмунд обошелся с пленниками по-рыцарски. Взяв с ратников слово, о том, что, находясь в плену, они не будут помышлять о бегстве на Родину, Сигизмунд распорядился распределить их на свободное жительство в поместьях шляхтичей. Так Михаил Семенович попал в имение православного шляхтича князя Константина Константиновича Острожского.
В то время Михаилу Семеновичу было 32 года, он был высок и строен, пригож лицом. К тому же, князь был одинок. За три года до пленения, при родах умерла его жена. Мужественная красота зрелого мужчины притягивала взгляды молодых женщин. И не только. Сердца многих красивых паненок были разбиты им! Но одна из них вскружила и его, наполненную непостоянством голову. Восемнадцатилетняя Лидия, осиротевшая племянница Константина Константиновича стала его женой.
Князь Константин Константинович Острожский, киевский воевода и один из влиятельнейших и богатейших панов Польши и Литвы категорически был против этого брака. Несмотря на православное благочестие, он, верно, служил королю-католику и был враждебен православной Москве. Мужа Лидии, за преданность своему царю, вельможа невзлюбил, особенно после того, когда тот, на одном из приемов, назвал друга Константина Константиновича князя Курбского(8) изменником.