Княжий воин
Шрифт:
...Летом, при первой встрече с этими людьми, в Романе сразу определили чужака. Не забредший в чужой "район" слободский или посадский парнишка, и не сын заезжего гостя-купца - мало ли их через Курск путь держит. Чужак - он и есть чужак.
Теперь, по прошествии полугода, Роман прекрасно понимал, чем он так отличался от местных. Не говоря уже о плавках, воспринятых, как часть одежды совершенно нелепая, его выделяла короткая стрижка, что было ближе традициям степняков, и ровный загар по всему телу - такая смуглость тоже напоминала половцев и прочих степных нехристей, в отличие от которых русичи подставляли кожу солнышку нечасто. А что светловолосый - так и среди половцев
– Ты какого роду-племени?
– напирали на Романа окружавшие его люди.
– И какая нужда тебя сюда занесла?
Речь их Роман понимал с трудом, проникая в смысл по отдельным знакомым словам, а больше по интонациям и жестам. Это был древнерусский язык, но не отточенный летописный, а бытовой, в котором и специалист разобрался бы не сразу.
Надо было как-то отзываться на вопросы этих людей. Но как? Услышав чужую речь, они непременно сочтут это подтверждением своих подозрений, и тогда ничего хорошего не жди. "Прикинусь немым" - подумал Роман и промычал что-то невразумительное. Гомон немного затих.
– Безъязыкий?
В немоту поверили, и, поняв, что на их вопросы пришелец не ответит, решили:
– Узы* наложить на него - и к посаднику. Мало ли что - со Степью-то мы ныне ратны...
...Северная городская стена звалась "новой", хотя поставили ее еще при первом курском князе лет сто назад - после удачного похода курской дружины на Муром. Располагалась она где-то в конце улицы Ленина (Московской), метров за сто перед будущей Красной площадью, а может, чуть севернее - сообразить было непросто. Земляной вал метра четыре высотой, на его вершине столпие - частокол из тесно "спряженных" дубовых бревен, надежно вкопанных и укрепленных с внутренней стороны. Перед валом ров, летом заполняемый водой из ближайших ручьев и озер. Ров располагался на склонах холма, плавно спускавшихся по обе стороны Княжьей дороги, а потому водой он заполнялся не целиком, а "ступеньками" - искусно отделенными друг от друга участками. В нижней части бревенчатой стены прорублены волоковые (задвижные) оконца - амбразуры для лучной стрельбы. По всей длине столпища, метров через сто друг от друга стояли башни-вежи, крытые тесовыми навесами и приспособленные для наблюдения и боя. Участки стены между башнями - прясла - поставлены на разных уровнях, чтобы сподручнее вести фланговую стрельбу. По общей планировке "новая" стена была изогнута как лук, вогнутой стороной к противнику - с любой точки забрала была видна вся ее наружная часть до самого основания. Так что одного щита не хватит, чтобы от стрел укрыться.
В своей предыдущей жизни Роман, читая о градостроительных традициях предков, сомневался в эффективности деревянных укреплений - то ли дело рыцарские замки из камня и кирпича. Теперь же, не в первый раз рассматривая городские "фортеции", мнение свое изменил. Городники знали свое дело, пополняя копилку опыта от войны к войне. Среди них немало было опытных воинов, не раз искавших удачи со своим князем под чужими стенами. Что касалось фортификационного дела, они подмечали с пользой для родного города.
Ко рву перед земляным городским валом теснились посады, обнесенные частоколами с крепкими башнями и воротами с надежной охраной. Подобно маленьким городкам, они прижимались к более сильному, но не только в поисках защиты: посады-пригороды много крови попортят врагу, вздумай он штурмовать Курск с этой стороны:
Сейчас войны не было, городские сторожа мерзли только на одной, приворотной веже, нечасто поглядывая в положенную сторону - на Княжью дорогу.
– Не пущай,
– А то он копоти да гари кузнечной в город нанесет - не продохнешь.
– К тебе если копоть и долетит, так своя - из-под зипуна, - не остался в долгу кузнец:
Вошли в город. За воротами, перегораживая дорогу, стояла еще одна короткая стена - "поперечня" с бойницами - на случай, если неприятель прорвется через ворота.
Жили в городе куда теснее, чем в слободах. Дома, амбары, лавки, церквушки жались друг к другу на узких извилистых улицах. Ворота и калитки из толстых дубовых плах - и сокол* стенобитный не возьмет. Лютые собаки мрачно поглядывали из подворотен - проходи, дескать, не тронем, но без спросу в дом не суйся.
Репищ возле жилья не держали. Если была у кого в том нужда - заводили за городом.
У "центральной" улицы требования к своим обитателям особые. Недаром она, как и дорога, ведущая к городу, звалась Княжьей. Почти каждый дом красовался затейливой резьбой, а то и яркой росписью: коньки-охлупни на крышах, огнива, ажурные причалины*. Хочешь жить у князя и у его ближних на глазах - жилье свое блюди, даже если в животе пусто.
Топились в основном по-черному но ближе к крепости-детинцу, попадалось жилье с печными трубами. Маленькие волоковые оконца-отдушины надежно законопачены на зиму - оконное стекло на Руси появилось недавно и мало кому было по карману. Да и надежнее по старинке-то. Но вот поодаль весело блеснули богатые окна, отражая неровным стеклом низкое зимнее солнышко. Хоромина знатная: в два жилья*, с затейливым крыльцом и резным всходом*. Сразу видно, что кто-то из ближних княжьих людей обосновался. Двор просторный, огорожен высоким частоколом, но ворота нараспашку - княжьему человеку таиться не от кого.
Улица заполнялась людьми. У каждого свое дело: позевывая, протопала бригада плотников-городников с топорами за поясом и прочим инструментом; пересмеиваясь и приглядываясь к встречным девкам да молодухам, неторопливо проехали верхами двое молодых дружинников; купец, почесываясь, отворяет скрипучие ставни своей лавки: А вот старенький дьячок, подтягивая латаную рясу, семенит по рыхлому снегу к церкви. А там сани-розвальни, влекомые лохматой лошаденкой, в санях поверх поклажи развалился мужик в тулупе:Пахло дымком и свежеиспеченным хлебом. Город начинал будний день:
Дошли до "старой" городской стены. Когда и кто ставил эту стену, уж никто и не скажет. Время и непогода свое взяли: осевший земляной вал, видавший виды частокол со следами старых пожаров и горячей смолы, пролитой когда-то на головы неприятелей. Ржавый наконечник стрелы торчит в ветхом бревне - не с руки достать. Но службу свою "старая" стена еще не отслужила - не дай Бог за первую стену противник прорвется, так вторая поможет, а потому долго еще куряне будут поддерживать ее в исправности. И вообще, чем больше в городе стен, заборов и частоколов - тем спокойнее.
Над воротами в "старый город" прибиты выбеленные солнцем и дождями развесистые оленьи рога. Не одно поколение горожан оберегали они от сглаза и нечисти - по древней прадедовской вере. Должно быть, на эти рога во времена Перуновы вешали черепа врагов. Память о том хранилась в былинах и в сказках, пусть и переиначенная в угоду красному словцу:
Самые богатые хоромы расположились возле северной стены городского детинца, перед глубоким крепостным рвом-оврагом. Они кичились друг перед другом добротностью, высотой и затейливостью. Здесь жил сам посадник и другие бояре. Случайных прохожих тут мало - надо будет, так тебя позовут.