Княжна
Шрифт:
"Это паршивый страх. А я не боюсь! Не боюсь и точка!" – глубоко вздохнула, прикрыла глаза, успокаивая себя, Ольга. Обождала с закрытыми глазами, покачиваясь и собираясь с силами. Распахнула и обвела взглядом комнату.
"Ну вот, никуда стены не умотали!"
И пошла… быстро, легко. Смотря прямо перед собою. Дав задание себе дойти до столба в центре землянки. Последние два шага сделала через чур быстро, суетливо. Почти повисла на столбе, обхватив и прижавшись горящей щекой. За что и получила не похвалу, а насмешливую отповедь.
– Бечь-то тебе еще рано, – усмехнулся в бороду Добромир, – Подь, посиди немного, успеешь.
–
– Дык сколько можно лежать?
– Я не хочу лежать!
– Попей еще отвара и поспи.
– Сейчас?!
– Да. Не спорь. Вишь испарина выступила, от страха.
– Добромир, а ты колдун, волшебник, травник? Откуда знаешь, что от страха?
– Волхв… Я все знаю. Ты поди не перва у меня. Спи!
– А Любава – знахарка, лекарь?
– Чего?.. Любава – поляница.
– Кто?
Но Добромир не ответил – вышел из землянки.
Ощущение эйфории – она может ходить, еще чуть и сбежит, некоторое время мешало Ольге уснуть. В голове метались мысли, планы: как она встанет и пойдет из непонятного места домой, к людям, к маме и сестре Наташке. Ольгу не смущало, что она не может определить даже свое местонахождение. В конце концов, она покинет эти дебри, гостеприимного Добромира, выйдет в ту деревеньку, откуда ее принесли, а там… да хоть по солнцу. Не перепутает же она север с западом! Выберется.
Глава 6
Ольга с беспокойством ожидала утра: слова Добромира – она должна теперь обращаться только к древним, языческим богам немного смущали. Не то чтобы она была "истинной" православной, соблюдающей все обряды и посты, нет. Как и все ее поколение, отмечала праздники, особо "не заморачиваясь" над тем смыслом и значением веры, которую они несли. Здесь скорее звучали моральные аспекты – в прошлом люди гибли за веру, принимали мучения… А она? Она должна вот так легко отказаться от привычных: "Слава, Господи! Господи, помоги!", часто срывающегося на "автомате", особенно во время экзаменов. Непривычно. Неуютно. Непонятно для чего?
Она не собирается здесь зависнуть, в чужом и странном мирке. Ее же должны искать? Что ж, отказаться от странного обряда ей не позволят, значит – "будет посмотреть". И потом, никто же не знает, что она думает по поводу всех этих приготовлений, на самом-то деле – они ей чужды. Хотят позабавиться с ее участием, пусть потешатся надеждами! Она теперь стоит на ногах. Может ходить. К тому же, прикрытая одеялом, Ольга, выполнив целый ряд упражнений, проверила работу мышц.
Работали!!!
– Готова? – спросил Добромир поутру. Что наступил новый день, Ольга лишь догадалась: в землянке все равно было темно, и горела лучина.
За спиною волхва мелькнула тень, а потом в светлое пятно вышла Любава. Ольга села на койке. Настроение с утра не задалось – смутные сомнения мешали выдавить улыбку.
– Вставай, пора идти, – начала хлопотать вокруг подопечной Любава.
– Куда?
– Туда, где праздновать будем твое имянаречение!
"Как крестины что ли?" – чуть не ляпнула вслух Ольга.
Собрались быстро. Вышли. И опять брели непонятно куда, через непролазные дебри, сухостой, седую паутину, огромными покрывалами свисающую до земли… Не слышно было птиц, не скакали веселые белки, редкий луч солнца пробивался острой стрелой до тропы, но, испугавшись мрачных залежей бурелома, таял быстро или резко улетал назад. Казалось не только деревья и воздух замерли, но и само время никто и никогда в этих местах не тревожил, настолько все было огромным и старым, девственным и застоявшимся.
"Странно, у нас младенца крестить несут в церковь, а здесь в чащу тащат… Правда, я не младенец. Ох, нечисто это дело. Нужно будет, как выберусь, в полицию заявить, странные какие-то люди!"
Временами возникало ощущение, что они бродят по кругу, останавливались нечасто, пили родниковую воду, что взяли с собою. К вечеру, упавшему и накрывшему внезапно, добрели к стоянке: навес бревенчатый, настил из еловых лап и сухой травы, темное пятно костра, обложенное гладкими камнями. Повалились спать, отужинав душистой грибной похлебки.
Едва проступили очертания частокола деревьев, поднялись, испили водицы и вновь побрели. Ольгу это молчаливое путешествие морально утомляло. Реально они уходили все дальше и дальше от людей, к кому она могла выйти, при удачном стечении обстоятельств и сбежав. Шансы на освобождение таяли с каждым шагом в неизведанную глубину леса. Лишь на четвертый день тропинка резко оборвалась, и все остановились перед рукотворным забором из целых бревен, высотою в два человеческих роста, за которым высилась небольшая смотровая башенка и… виднелось чистое, нереально синее небо с кучеряво-белыми облаками.
– Эй, люди! Принимайте путников! – зычно крикнул Добромир.
Ждали недолго. На той стороне появился охранник.
– Кто такие?
– Добромир.
– Милости просим! – мужчина спустился и через некоторое время то, что показалось Ольге забором, взмыло вверх, открывая взору большое пространство, свободное от леса, но полное различных построек и людей. Вот так с ходу девушка не могла понять: это военный лагерь или обычное поселение. Их встречало много вооруженных людей, из добротных построек выходили женщины… Много женщин. Гораздо больше, чем мужчин. Некоторые подходили и радостно обнимали Любаву, другие ей били низкие поклоны. Вот только оружие было несовременным: большие луки и мечи…
"Поклонники реконструкции? И для чего в такую глушь забрались?"
Если Ольга уже привыкла к речи Добромира и Любавы, а что не понимала с ходу, то немного додумывала, то здесь, в новой речи, опять началось через пень-колоду.
Ольга долго гадала, что поведали Любаве женщины, употребив незнакомые ей слова: гоньзнути, [1] городницу, [2] грезня [3] , взмахивая руками и смеясь. Немного знакомым показалось слово "яруга", переводимое со старославянского языка как проходимый овраг…
1
Гоньзнути – спастись бегством.
2
Городница – часть моста.
3
Грезня – заросли кустарников.