Княжна
Шрифт:
"Обучение" Медова начала с рассказа о Макоши.
– Макошь – наша Великая Мать, жена великого бога Велеса, приводящего сотворенный Родом и Сварогом мир в движение. В ее имени вложена сама суть: она – Мать, она с каждым из нас от рождения и до смерти, как мать она рождает, но по окончании земного пути – поглощает в себя. На небе наша Мать связывает покутными нитями человека с плодами его трудов – добрыми или злыми, предрешает его окончательную судьбу. Покута, Ольха, это то, что связывает начало и конец всякого дела, творение и творца, намерение и результат. Но человек, дитя, растет и сам должен выбирать дорожку иль тропу, и Мать наша дает ему свободу этого выбора между добром и злом, где добро – суть следование пути Прави, а зло – отклонение от него. В основе нашей жизни – божественная нить Макоши, из которой день за днем человек сам сплетает кружево своей жизни. А что за жизнь у него получится, зависит только от самого человека. Тех, кто уходит в сторону, губит себя – Макошь карает нещадно. Она – истинная Мать – научая, поощряя и наказуя – заботится о своем ребенке, – тихим голосом ведала Ольге основы наставница. Много еще чего рассказала поляница, пока горела лучина, потом строго проверила усвоенный ученицей урок.
Глава 9
– На осине сижу, сквозь клену гляжу, березу трясу! Встречай, девица-красавица! – услышала поутру Ольга и распахнула глаза. Девушка быстро поднялась и села на постели. В дверях стояла незнакомая женщина, возраст которой, так вот сразу, и не определишь. Пока на пороге была, лицо казалось детским, с ярким румянцем во всю щеку, но с каждым шагом образ менялся, становился старше. Такой эффект Ольга наблюдала однажды на экскурсии, когда смотрела на картину Сикстинской мадонны.
– Меня звать Травна. Я буду учить тебя прясть, – женщина присела на лавку, бережно положила большой то ли сверток, то ли мешок с чем-то, отдавшим деревянным стуком при соприкосновении, скинула полушубок и опять задорно глянула на девушку, – Горяченького бы отвару, иль киселя б предложила, хозяюшка!
– Ой, простите, сейчас-сейчас! – спешно заносилась по комнате Ольга, стараясь одновременно и одеться и на стол выставить угощение, что постоянно незаметно появлялось у нее в доме – приносили поляницы, которые присматривали, чтобы у княжны все было.
– Итак, повторю: на осине сижу, сквозь клену гляжу, березу трясу, а все потому, что вот, – Травна распаковала сверток и вынула из него… назвать прялку орудием труда Ольга не могла: та была покрыта столь редкостной и тонкой резьбой, разрисована дивным рисунком, что дух захватывал от красоты.
– Присаживайся на осину, она донец называется, – усадила Травна девушку, – А поглядывать в окошко будешь через гребень, он из клена вырезан. А веретено шаловливое, крученое, как дитя малое, из березы выточено. Запомнила, красавица?
Ольга кивнула, но присаживаться не решалась.
– Что ж ты медлишь?
– Да боязно такую красоту в руки брать, – призналась девушка, робко и с нежностью поглаживая расписную красавицу.
– Не боись, клен крепок, да справлена прялка добрым мастером. Мне ее отец подарил, не знал тогда, не ведал, что я в поляницы сбегу.
– А отчего ж сбежали?
– Мать позвала, поутру гонцов-пауков прислала, вот и ушла я. Зато прялку сохранила. А если б осталась, муж бы сломал ее.
– Как? Зачем?! – удивилась Ольга, с сожалением глянув на прялку и представив ее разломанной.
– Так обычай таков: отец дарит дочери, муж ломает ее и дарит новую, как засватал. А кто его знает, таку б красавицу вырезал, не таку. Эта со мною по жизни идет, глаз радует! Вот тебе кудель, Ольха, тяни ниточку… та-ак закрепляй ее на веретене, крутни…
Много чего услышала от Травны ученица, прясть было тяжело – работа требовала кропотливости, чуть поспешишь и нить толстой сосиской норовила скользнуть в моток, чуть тормозни – оборвешь. Сказывалась боль на подушечках пальцев – грубеть начала кожа от занятий стрельбой, болью отдавала, чувствительность притупила.
День у Ольги теперь был занят до последнего мгновения, пока последний лучик зимнего солнца позолотит вершины елей на краю поля. Девушка пряла и училась ткать, к ней принесли настоящий станок, установили у оконца. Любава же не останавливала и обучение стрельбе, выделяла обеденное время, а замерзнув, шли печь хлеб…
Ольга знакомилась с женщинами, с веселыми прибаутками и песнями, почти забывая о тоске по родным. В обучении прошла зима и весна, когда главная наставница объявила:
– Всему мы тебя научили, Ольха, готовься теперь к испытаниям. Пройдешь их, сумеешь правильный выбор сделать – станешь одной из нас.
– Испытаниям? – Ольга почувствовала, как холодок пополз по спине, вспотели ладони.
"Так-так… начинается…"
– Завтра поутру тебе все расскажем.
Утро выдалось теплым. Ольга услышала голоса у крыльца, быстро оделась и вышла на улицу. Двор был полон гостей, а в первых рядах стояла Любава и Добромир.
– Здрава будь, Ольха! – приветствовал волхв девушку. Она в ответ поклонилась сразу всем.
– Здесь все, что тебе нужно, – протянула холстинную котомку Любава, – Еда, вода, – наставница сняла с плеча лук и колчан со стрелами, – Оружие, ты им умеешь обращаться.
– Вот тебе прялка, Ольха, – протянул завернутый в холстину сверток Добромир.
– Вот тебе кудель, она пригодится, – протянула еще один мешок Травна. Ольга почувствовала себя нагруженным мулом.
– Слушай и запоминай, Ольха, – подошла Медова, – Пойдешь на север, увидишь большой старый дуб, а в дубе том дупло большое, а с дупла ты должна достать зерно, смолоть его и испечь хлеб себе. Ночь переночуешь, дальше пойдешь, на восток, шагов четыреста, пока на пещеру не наткнешься. В пещере той иди правой дорожкой, до четвертой комнаты. А там и с Великой Матерью нашей встретишься. Помни все, чему мы тебя учили. Правильную дорогу выбирай, Ольха. Думай. Не спеши!
– Ступай! – подтолкнула ее маленьким кулачком Медова в сторону открытых ворот.
И Ольга побрела, настойчиво отгоняя противную мысль:
"Иди туда, не знамо куда!"
Странное чувство охватывало Ольгу с каждым шагом, удаляющим ее от селения. Вот она – свобода! Весна, тепло, птички поют, солнышко прям припекает. Юг. Лес. За спиною стучат по попе увесистые мешки, где еда и первое необходимое… Дискомфорт ощутился один раз, Ольга сделала слишком большой шаг и по спине тут же потек ручеек.