Княжья травница
Шрифт:
Прислужница провела меня снова чёрным ходом на второй этаж терема, но в этот раз в маленькую светличку с одним окошком. Там стоял ткацкий стан, занимающий почти всё помещение, а в уголке — сундук. Рядом с сундуком висела простенькая деревянная люлька с низом из мешковины, прикрытая сверху цветастой тряпкой. Девочка лет тринадцати в красном сарафане и с длинными светлыми косами ходила по метру свободного пола туда-сюда и качала в руках туго завёрнутого в пелёнки младенца.
Когда мы вошли, нянька испуганно глянула на
— Не боись, Вранка, дай чадушко травнице!
Малышка хныкала, кряхтела, корчила губки. Я взяла её и улыбнулась с жалостью. Такая кроха, а уже сирота. И родилась наверняка недели на две, а то и три раньше срока. Ладно, не поддаваться сантиментам, надо осмотреть сначала.
Я положила девочку на застеленный одеялом сундук, принялась разматывать свивальник, а потом — выковыривать её из туго замотанных пелёнок. Ворчала:
— Ну зачем так пеленать? Кошмар какой-то. Пока достанешь. Пока. Господи, как это размотать-то?!
— Дай, — буркнула Вранка и ловко нашла край пелёнки, в несколько движений полностью раскрыла худенькое тельце новорождённой.
— Спасибо, — ответила я сухо, склонившись над Отрадой. Какая же она маленькая! На три кило не потянет. Скорее два с половиной, может, меньше. Ей бы сейчас материнского молока каждые два часа понемножку.
— Я её перевивала недавно, — с опаской предупредила Вранка. — А она не спит.
— Надо свободнее пеленать. Сколько раз в день она ест?
— Так ить как заплачет, так и даю, — пожала плечами девочка и показала мне рожок из бересты с тканевой затычкой. Уфти, кошмар какой! Наверное, ткань эту и не меняли ни разу. А молоко.
— Молоко кипятили? Развели с водой? Оно же жирное, козье!
Поскольку малая смотрела на меня удивлённо, я повернулась к старой:
— Кипятили?
— Чтой-то? — не поняла она. Я вздохнула безнадёжно, потом разозлилась:
— Иди искать кормилицу! Немедленно! Сули всё, что хочешь, но чтобы нашла сей же час!
Ох ты горе горькое... — попыталась было пожаловаться прислужница, но я рявкнула:
— Сейчас!
— Это. Дарушка... — робко сказала Вранка. — Там у болота Мыська родила ж! Аккурат на Вырий!
— Та куда ту Мыську, шо ты. — отмахнулась Дара. — Мы не в избе на выселках — в княжьем тереме!
— Стоп, — прервала её я. — Эта Мыська согласится?
— Так чего ж ей не согласиться, — пожала плечами Вранка. — На год переселиться в терема — это не на болоте жить!
— Иди за этой Мыськой, — распорядилась я. — Сама её проверю, чтоб больная не оказалась.
— Да как же, — растерялась Дара. — Как же с болота, беднячку? Что светлый князь скажет?
— Ты лучше спроси себя, что скажет светлый князь, если ты угробишь его дочь!
Девочка вдруг расхныкалась, завозилась, почувствовав прохладу, и я склонилась над ней. Посмотрим,
И почти не удивилась, увидев весь желудочно-кишечный тракт, мерцающий оранжевым. Угробят мне ребёнка своим козьим молоком! А это что такое, что за красное колечко у самого желудка? Я наклонилась, чтобы сообразить, и сообразила. Спросила у Вранки:
— Она часто срыгивает?
— Чегой-то? — не поняла девчонка. Я показала жестами. Она кивнула: — Агась, и часто, и много, уж всю постельку обмочила, не успеваю стирать!
Ясно. В сочетании с пищеводом, которому явно плохо, это рефлюкс. Я не смогла спасти её мать, но Отраду вылечу.
Красное колечко под моими пальцами задрожало, когда я принялась разглаживать его и сдавливать. Чудо чудное, но сфинктер пищевода поддавался, как мягкое масло. А я боялась промазать — ведь тело совсем маленькое, всё внутри маленькое! В какой-то момент даже хотела раздвинуть пальцы, чтобы приблизить, как в смартфоне, но вовремя остановилась. Тьфу! Ещё бы повредила что-нибудь. А теперь надо посмотреть, как реагирует сфинктер. Только бы снова не растянулся! И травку найти против ожога пищевода.
Но это потом. Сейчас стоило бы сменить пелёнку, потому что прекрасная княжья дочь Отрада напрудила целую лужу. Пеленать я не умела, поэтому убрала руки от девочки и кивнула Вранке:
— Твоя очередь!
Она бросила на меня злой взгляд и потянулась за чистыми пелёнками. Я обернулась и увидела Дару, которая всё ещё стояла у нас за спинами. Подняла брови в удивлении:
— Ты ещё здесь?
— Мне бы светлому князю в ноженьки повалиться да позволения испросить, — нерешительно ответила прислужница. Я сделала шаг к ней:
— Мне что — самой сходить на болото?!
— Ох ты жизнь моя тяжкая, — со вздохом она бочком выбралась из светлицы, и шаги её заскрипели по половицам этажа. Поцокав языком в качестве разочаровательной реакции, я повернулась к Вранке:
— Ну куда затягиваешь?! Говорю же, свободнее пеленай, чтобы она могла ручками и ножками двигать!
— Как учили, так и пеленаю, — буркнула девочка, ослабив натяг пелёнки.
— А ты тут... кто? — спросила, хотя мне это знание нафиг не сдалось.
— Рабыня, дочь рабыни, — ответила она, заправляя край пелёнки за складку.
— С ума сойти. Здесь есть рабство?
Мой вопрос был риторическим, и Вранка на него ответа не дала. Зато взяла на руки Отраду, закачала.
— Головку держи, — вполголоса сказала я.
— Теперича-то да, а раньше само держалось.
Мне показалось, что девочка меня ненавидит. Интересно, за что? Вроде ничего я ей не сделала.
— Ты как покормишь Отраду, столбиком её подержи, — сказала, чтобы что-то сказать.