Княжья воля
Шрифт:
Я открыл глаза и уткнулся взором в низкий скат незнакомого жилища. Быстро привыкнув к полумраку, я оторвал затылок от мягкого ложа в попытке обозреть окружающую обстановку. Успел заметить теплящийся очаг как единственный источник света в помещении без единого окна, низкий, толстоногий стол и пару одинаковых сундуков в углу. Продолжить визуальное исследование мне помешал легкий шорох, с которым на меня из полумрака надвинулась выдубленная солнцем незнакомая физиономию в обрамлении песочного цвета волосья. Нос картохой, глаза маленькие, умные.
— Хлебай!
Литровая деревянная емкость
— Ты кто? — говорю, не спеша исполнять повеление и пить пахнущее вареным мясом и пряностями содержимое посудины.
— Я то?
— Ты то.
— Зар я. Веденей меня попросил.
Я бессильно откинул голову на продавленный валик подушки. Какой еще Веденей? Какой, к хренам, Зар? Где Валерка?
— Ты попей, попей, силенок прибудет.
Я пришел к выводу, что угрозы для моего организма этот дядя не представляет и что смочить иссохшее горло было бы вовсе неплохо. Преодолев немочь, я приподнялся на локтях и послушно сделал несколько глотков пахучей бурды — смеси наваристого бульона с протертым мясом и травами.
— Все допивай, — Зар сделал попытку насильно влить в меня еще полчаши.
— Иди в жопу, Зар, — от души посоветовал я. — Не лезет больше. Потом.
Я снова принял позу покойника, с интересом наблюдая как приятно приживается в утробе живительный бульон. В голове бродили ошметки давешнего сна.
— Где это я?
— В моем жилище, — с готовностью ответил Зар, все еще держа чашку с бульоном перед собой.
— Сколько провалялся?
— Три седмицы без малого.
— Я что заболел?
— Лихоманка-огневица тебя едва не заела. Плохой совсем был. Рану твою я вычищал дважды, почитай, все запасы свои целебные на тебя извел, пришлось по городу побираться.
— Ничего не помню, — признался я. Не считая беспорядочных снов, последним моим воспоминанием была инструкция Гольцу как поставить на мою викторию в предстоящем бою.
— Где тебе помнить! — усмехнулся Зар. — За Кромкой ты блуждал. Боюсь представить чего ты там насмотрелся. Веки закрыты, а глаза под ними так и бегают!
За Кромкой… То есть между жизнью и смертью, между явью и навью по-здешнему. Без сознания, а то и в коме… Я резко вытянул руку под толстым шерстяным одеялом и вцепился в левую ногу. На месте нога! Со здешним уровнем медицины ее запросто могли оттяпать под корень, чтобы сохранить жизнь владельцу.
Вспомнил! Веденей это — новый волхв Рогволда, взятого в терем взамен убиенного возникшей из потолка молнией Живня. Видел я его однажды и то мельком. Значит ли это, что Веденею приказал сам Рогволд? Все может статься…
— Скажи, Зар, я убил херсира Старлуга?
— Еще как убил, — довольно протянул Зар. — Но не ты, а боярин Дрозд. Допивай, а я пойду твоих обрадую.
Дрозд, значит… боярин… Голова разом опустела, будто из котелка суп выплеснули, мозговая мышца онемела от невидимого удара. Чтобы хоть как-то прийти в себя, я до ломоты в челюстях стиснул зубы, едва не вызвав рвотный рефлекс.
Шум, топот, громкий возглас:
— Слава Роду, ты жив, батька!
Я и сам порой забывал, что он в моем десятке. Скромный, малошумный парень среднего росточка.
— Шест… — я настолько был рад его видеть, что поспешил принять сидячее положение.
Из-за спины Шеста тут же возник Алафьен.
— Здрав будь, Стяр! — улыбаясь во всю пышущую здоровьем юношескую пачку, бодро произнес дан. — Я думал ты помер давно!
— И тебе не хворать, Алафьен! — отвечаю, с кряхтением пытаясь подняться с ложа. — Помогите-ка встать, ноги что-то не слушаются.
— Оно всегда так после долгого лежания, — со знанием дела заметил Алафьен. — Расходишься, к полудню будешь бегать как олень.
Да уж, три недели в горизонте это не шутка. Хорошо пролежней не намял. Однако, валить отсюда надо, желания провести в этой лачуге лишнюю минуту я совсем не испытывал да и тянуть с ответами на мои вопросы не хотелось. Я озвучил парням свое решение и попросил помочь одеться и отыскать остальные шмотки. Из жилища куда-то пропавшего Зара меня вывели под локти. Вдохнув морозного, кружащего голову воздуха с примесью дыма от домашних печей, я отметил, что за три вылетевшие из моей жизни недели сугробы заметно опухли, деревья нарядились в густую бахрому инея, а солнышко, видимо, напрочь позабыло как светить сквозь толстые тучи.
Я быстро определился с местонахождением Заровой лачуги. До корчмы чуть меньше километра по кривым подольским улочкам. Небывалого прилива сил на воле я не почувствовал, но здоровья самостоятельно преодолеть весь путь должно хватить.
— В корчму? — осторожно и как будто нехотя спросил Шест.
— Куда еще?
— Может санки подать? — предложил Алафьен. — У старика тут кобылка есть и дровни крепкие я видел.
— Дойду, не барин. Прогуляться хочу.
Пока мы с черепашьей скоростью добирались до корчмы, болтливый Алафьен по простоте душевной рассказал как по обоюдному сговору Дрозд с Эйнаром сначала попотчевали меня сонным зельем, а потом боярин на суде объявил себя моим представителем и разделал херсира Старлуга Старлугссона под орех. По первости я не поверил своим ушам и попросил дана повторить свой рассказ. Тот с удовольствием повторил, вдобавок живописнул как Дрозд сперва отрубил Старлугу десницу вместе с топором, а затем всадил острие клинка прямо под рыжую бороду урмана, забрызгав извергнувшейся кровищей самого Миная.
— Стало быть Старлуг вышел с двумя топорами? — вяло поинтересовался я.
— С топором и щитом.
Я принялся размышлять имел бы мой план победить урмана шанс на успех ежели он был со щитом и вышло у меня восемьдесят против двадцати, что — нет. Щит у этих скандинавов буквально приклеен к руке, а уж опыта и реакции, думаю, Старлугу было не занимать. Прикрылся бы как пить дать. Весь мой расчет строился на отсутствии у противника элемента активной защиты, вздернуть щит на уровень лица и отбить летящий предмет дело доли секунды.