Князья Эльдорадо
Шрифт:
Глава 10
Стодвадцатитысячная армия князей Эльдорадо быстрым маршем продвигалась по южной Польше в направлении Кракова. Разрозненные отряды шляхты вырубались вчистую по ходу дела. Особо свирепствовал Юсупов.
– Это вам за 1920 год, – говаривал он, приказывая воинству в очередной стычке. – Пленных не брать.
Полыхали панские усадьбы. Свою долю в разорение вносили восставшие польские крестьяне. При дворе предпоследнего короля из династии Ваза, Владислава IV, воцарилась легкая паника. Правда, магнаты и шляхта, бряцая шпорами, гонористо закручивали усы, дескать, клятых москалей раздавим в лепешку. Но почему-то особой уверенности в хвастливых выкриках не наблюдалось. Тем не менее армия Речи Посполитой пришла в движение. Мелкопоместное шляхетство отрядами и отрядиками
После так называемого штурма Кракова к князьям Эльдорадо приперлась делегация казацких старшин во главе с гетманом Хмельницким. Они высказали недовольство и претензии по поводу разрушения Кракова, опасливо поглядывая на Кошкина. При этом речь их была невнятной и косноязычной. Но бывший морпех суть дела уловил сразу. Хмельницкий упорно прятал глаза, уставясь в пол. Хмыкнув, Кошкин открытым текстом расставил точки над «i»:
– Вот что, господа атаманы, вы с казаками вступили в ряды регулярной русской армии, а не в артель по добыче зипунов. Дали присягу, и мне довольно странно слышать пожелания в грабежах. По-вашему выходит, я должен был положить под стенами Кракова уйму солдат для вашего спокойного мародерства? По закону военного времени за такие речи вас всех следует расстрелять.
Казачья верхушка вмиг прижала хвосты – атаманам стало неуютно. Они знали – князь крови не боится и запросто может поставить к стенке. Кошкин холодно улыбнулся:
– На первый раз прощаю. Впереди битва с войском Речи Посполитой. Оговоренная часть трофеев – ваша. Добывайте в бою, флаг вам в руки, а грабить горожан – невелика честь. Свободны, – и князь кивком дал понять – аудиенция закончена.
Атаманы поспешно вывалились из шатра в большом смущении и толикой стыда за свою жадность. Вечером три с лишним тысячи запорожцев атамана Болоты пытались дезертировать из лагеря. Остановил беглецов гвардейский полк. Атамана и его приближенных расстреляли тут же перед строем. Князья предвидели подобную реакцию, и казачью конницу заблаговременно окружили несколько полков. После показательного расстрела казачья старшина, до сих пор считавшая себя круче звезд, поняла, что попала конкретно, а потому спрятала гонор и язык подальше.
К битве с войском польским корпус тщательно готовился: рыли длинные траншеи, перед пехотными полками ставились рогатки, вкапывались заостренные бревна под наклоном в сторону неприятеля, в землю вбивались колышки – словом, создавали «комфортные» условия для вражеской конницы. В центре встали три обученных русских полка, рекруты и иноземные полки на флангах. Гвардейский полк Кошкин оставил при себе в резерве. Юсупов с ротой спецназа отправился на правый фланг к тридцатитысячной казачьей коннице – для пригляда. Казаки укрылись за густым перелеском, дожидаясь своего часа.
Вечером перед битвой рядом с палаткой на столике, покрытом холстиной, командир первой роты Ямпольского добровольческого полка, лейтенант, князь Георгий Кошкин-Эльдорадо чистил личное оружие. Делал все аккуратно и не спеша. Закончив с наганом и пистолетом «Глок», который отец почему-то называл неудачной копией, взялся за именной карабин «СКС-45». Этот ствол ему на день рождения подарил дядя Илья. Таких карабинов штучной работы насчитывалось не больше десятка. Гоша любил оружие и тщательно за ним ухаживал. Дядя Илья из последнего рейса привез оптический прицел и объяснил, как им пользоваться. Почистив дуло шомполом и куском тряпицы, снял затвор и боевую пружину. Затем начал чистить машинным маслом детали. Сидевший рядом Нунга, прикрыв глаза, тянул свою нескончаемую песню вполголоса. Где-то задерживался денщик, умотавший полчаса назад за ужином. Солдаты укрепляли траншеи жердями, слышался стук топоров и приглушенная перебранка. Над позициями стелились дымки походных кухонь и костров. Стоял одуряющий запах трав – лето в разгаре. Гошино увлекательное занятие прервал незнакомый сержант. Козырнув, тот доложил:
– Сержант Хельцман. Привел два отделения спецназа.
И уточнил:
– По приказу князя Кошкина-Эльдорадо.
– Если прибыли для усиления роты, то что-то вас маловато.
– Нет, господин лейтенант, у нас другая задача.
Достав из кармана небольшой пакет, вручил Гоше:
– Это от князя.
Гоша вскрыл письмо, точно – рука отца. Коротко и сжато написано. Спецназовцы – личная Гошина охрана, одного Нунги маловато будет. Просил не лезть, куда не надо, и надеялся, что сын не посрамит воинской чести. Лейтенант с непроницаемым лицом прочел послание и, кивнув прибывшим спецам, сказал:
– Получите палатки у каптенармуса, скажите ему, что встали у нас на довольствие. Кухня в той стороне.
Сержант молча козырнул, и спецназовцы небольшой цепочкой двинулись на ужин. Гоша взялся за сборку карабина. Оптику держал отдельно в замшевом футляре. Объявился денщик, обвешанный котелками. Сев отведать кулеша, Гоша никак не мог понять, что его зацепило в появившихся спецах, как их называли в армии. Только добравшись до взвара с яблоками, понял – вооружение. То, что у каждого бойца автомат, – это понятно, а вот две пистолетные кобуры на поясе – интересненько. Мало того, у каждого спеца – кинжал в ножнах и в кармашках на бедрах два метательных ножа с короткими рукоятками.
– Ну, отец, удружил, прислал целых два отделения волкодавов. Перед бойцами неудобно.
Видимо, последние мысли он высказал вслух, так как встрепенулся Нунга.
– Извините, князь, но вы совершенно не правы. Ваш отец не только великий воин, но и предусмотрительный человек. Не забывайте, вы единственный наследник, и ваши родители возлагают большие надежды на любимого сына.
Гоша поперхнулся взваром:
– Нунга, первый раз слышу, чтобы ты изъяснялся высоким штилем.
Тсонга белоснежно улыбнулся:
– Ну не все же негры – тупые черномазые обезьяны, – и скорчил дебильную рожу.
Оба расхохотались. Гоша после этого разговора стал по-другому смотреть на тсонга. На ночь для успокоения еще раз перечитал мамины и Белкины письма. Большого страха он перед битвой не испытывал, а вот холодок неизвестности присутствовал. Отец всегда говорил:
– Не боится только идиот. Зажми страх в кулак, еще лучше – войди в состояние ярости.
Родитель знал, что говорил – недаром прошел суровую воинскую школу. Кошкин-старший к армейской жизни сына приучал с малолетства. Закалял не только физически, но и воспитывал волю к победе. Потому и юнкерское училище Гоша окончил спокойно, без напряга. Почитав милые послания, разделся и лег спать на раскладную деревянную кровать.
С раннего утра над Краковским полем накрапывал мелкий дождик. В шесть ноль-ноль в польском и русском лагерях заголосили горнисты, объявляя побудку. Зашевелилась многотысячная масса людей, разделенная тремя километрами. Казалось бы, ничтожное расстояние, но очень символичное, пройдя которое в скором времени воины разделятся на живых и мертвых. Задымились костры и полевые кухни, слышались отрывистые звуки команд, понеслись на конях бесшабашные ординарцы. Надо сказать, в русском военном лагере порядка гораздо больше, чем у поляков. Наши бойцы уже сели завтракать, а польские жолнежи только продирали глаза после вчерашней пьянки.