Князья Эльдорадо
Шрифт:
– Вина всем!
Через мгновение шляхта разбирала с подноса кубки с терпким виноградным напитком.
– За нашу победу, панове.
Между тем, славная польская кавалерия неслась в атаку во весь опор. От удара копыт по всей равнине стоял гул, а позади осталась широченная просека из примятой травы.
Идиллия блестящей атаки оборвалась внезапно – никто ничего не понял на первых порах.
У гетмана мелькнула мысль, что происшедшее лишь страшный сон. Вишневецкий даже ущипнул себя за руку, в душе зародилось нехорошее предчувствие.
А чего ему не появиться – польские жолнежи так лихо скакали в атаку – и на тебе. Со стороны проклятых москалей вдруг раздался
– Вы нужны Речи Посполитой, дозвольте нам сопроводить Вас с безопасное место.
Побледневший гетман упирался, и лишь рванувший поблизости снаряд позволил приближенным сорвать его с опасного места. На холме остались три трупа шляхтичей и бедная лошадка, все посеченные осколками. Две другие лошади, на удивление, не получили ни царапины.
Для русских войск дела на поле сражения приобретали весьма неприятный оборот. По непонятным причинам канониры произвели первый залп настолько неточно, что хладнокровный князь Кошкин-Эльдорадо разразился длинной матерной тирадой, добавив непонятную фразу:
– Уволю всех к чертовой матери, без выходного пособия. Ординарца к артиллеристам, живо, – прорычал он, ясно понимая – момент упущен.
В бинокль четко видно раззявленные в крике и ярости рты польских кирасиров. До наших позиций осталось триста метров, затем – двести. Из траншей грохнул первый залп карабинов, застрекотали ручные пулеметы. Кошкин повернул бинокль направо. Ямпольский полк вступил в бой. Край тяжелой польской лавы таки зацепил его. Несмотря на неопытность рекрутов, первый удар сдержали – прогнулся только центр. Первые ряды конницы повисли на копьях, слышался треск немногочисленных карабинов. В траншеях началась свалка.
У Кошкина екнуло сердце: «Не дай Бог, убьют сына». Он себе этого не простит.
Краковское сражение Гоша запомнит надолго. Большие потери в полку и его роте мигом избавят от розовых очков и заставят повзрослеть. После первого залпа артиллерии у него зародилось подозрение, что битва началась как-то неправильно. А перенос канонирами огня в глубь порядков польской конницы лишь укрепил в этом мнении. Почти не пострадавшая тяжелая кавалерия перла на русские позиции. Гоша вполголоса выругался:
– Рота, приготовиться к отражению атаки.
Рекруты задвигались, выстраиваясь в две шеренги, ощетинившись копьями. В центре расположились стрелки с карабинами. Два ручных пулемета Гоша поставил на флангах. Конная лава достигла рогаток и волчьих ям, пошла свалка. Лошади валились, давя всадников.
По всему полю стоял ор людей и ржание несчастных животных. Основную массу кавалерии препоны не остановили. На позиции навалилась многотысячная тяжелая конница. Русские стрелки разили поляков из траншей – частый стук карабинов сливался в нескончаемую очередь. В неприятеля полетели гранаты, во многих местах возникла рукопашная. Князь Кошкин был вынужден послать на фланги гвардейцев – по тысяче воинов на каждый. Ямпольский полк держался из последних сил – полегло не менее половины бойцов.
Поначалу державшийся позади роты Гоша со спецами был вынужден принять участие в обороне. Трупы завалили обе траншеи. Польские драгуны, имевшие на вооружении кроме короткой пики и тяжелого палаша два кавалерийских пистолета, пользовались ими с большим успехом. Вал из павших людей и лошадей высился перед первой траншеей.
У Гоши гудела голова от полученного удара палашом по каске – он, превозмогая тошноту, перебинтовывал плечо раненому Нунге, спецы молотили из автоматов не переставая, отбивая очередную атаку.
Остатки роты сгруппировались возле командира – матерящихся воинов окутывала дымка от выстрелов допотопных самопалов и пистолетов. Люди теряли человечье обличье. Вот рекрут, оставшийся с обрубком копья, кидается на поляка, стаскивая его за ногу из седла, и, забыв про свою саблю, душит врага, вдавливая того лицом в бруствер. Два дюжих парня, подняв драгуна на копья, но не пробив латы, кидают его, словно сноп, метров за пять. У поляка, брякнувшегося о землю, вышибает дух и, кажется, навсегда. Гоша, наполовину оглохший, отстреливает наиболее ретивых из личного оружия. Щелк – затворная рамка встала в крайнее положение. Нунга, занятый набиванием патронов, подсовывает полную обойму. Гоша переключается на карабин. Самозарядный ствол позволяет производить десять выстрелов мгновенно, только нажимай на курок. Смена магазина: бах-бах-бах. Поляки валятся с седел, не успев понять, что их убило. Пули прошибают латы насквозь – короткий вскрик, всхлип, и очередной шляхтич отправляется в «край вечной охоты».
Гул сражения стоит по всей равнине, на флангах поляки начали одолевать. Еще одна атака, и центр русских окружен, но неожиданно на славных жолнежов навалились конные гвардейцы, выскочившие неизвестно откуда. Эти русские варвары, нарушая все правила войны, сделав два убийственных залпа, обнажили свои сабли. Пошла страшная рубка. Свобода движения и маневра, к сожалению, у клятых москалей. Многие драгуны последними словами крыли свои тяжелые латы, не дававших в этой битве особых преимуществ. Поляки побежали. Поворотив коней, пытались уйти в тыл к своим. Их гнали по всему полю, рубили, кололи и стреляли. Огненный вал канонады прокатился по всему войску Речи Посполитой. Этого момента и ждал князь Юсупов-Эльдорадо. По его приказу в атаку пошел тридцатитысячный отряд казаков, следом за ним – десятитысячная конная рать московитян. Такого страшного удара оставшиеся в живых шляхтичи не выдержали, началось повальное бегство. Многие сдавались в плен, но их в горячке боя не брали. Пленные образовались лишь в конце сражения – половина из них раненые. В полон попало не более сорока тысяч – остальные полегли. В последнюю атаку Гоша вел остатки роты недолго – потемнело в глазах, и он упал на вытоптанную траву. Нунга со спецами утащили его в тыл, в лазарет. У княжича оказалась контузия, других ран на его теле фершал не обнаружил. Через сутки он пришел в себя и увидел сидящего рядом отца.
Заметив, что сын открыл глаза, тот сказал:
– Ты, герой, помолчи пока, тебе вредно разговаривать и напрягаться. Молодец, не подвел меня в бою.
Затем ответил на немой вопрос Гоши:
– В твоей роте в живых остались шестьдесят три рекрута. Ямпольский полк потерял две трети состава. Потери очень большие, но они того стоили – нет больше войска Речи Посполитой. Ладно, сын, отдыхай, выздоравливай. Я пошел, дел много. Освобожусь – проведаю.
Гоша, счастливый от встречи с отцом, вздохнул и провалился в крепкий сон.