Князья веры. Кн. 2. Держава в непогоду
Шрифт:
— Святой отец, я сделаю всё, как просишь. Я сниму опалу с Шуйских, верну их в изначальное место. Тебе окажу почёт Ростовом Великим. Будешь там митрополитом. — И, чуть склонив голову, Лжедмитрий покинул покой. И стало легче, будто избежал судебного разбирательства.
Филарет вышел следом и увидел в зале боярина Гаврилу Пушкина. Тот поклонился Филарету. Лжедмитрий повелел Гавриле:
— Гони лошадей за князьями Шуйскими. Да чтобы скоро были в Кремле. Скажи, что возвращаю им чины, имущество, достоинство.
Гаврила Пушкин откланялся и покинул дворец. Он «достал» Шуйских в Переславле-Залесском.
Переславские горожане справляли летние Кузьминки на лугу возле Плещеева озера: девки хоровод водили, а мужики и парни да стражники, сопровождавшие Шуйских, шутками заковыристыми баб веселили. Да стало совсем шумно на лугу, как Пушкин известил князей опальных о милости царя.
Шуйские тут же на лугу браги на радостях выпили, с песнями уселись в возки, стражу прочь отогнали и повернули лошадей в Москву. Да чтобы тайно составить новый заговор против Лжедмитрия и положить ему конец.
Москва была в ожидании торжественных событий. И вот пришли они: коронование и миропомазание Лжедмитрия по старинному чину. Шло торжество в Благовещенском соборе. Священнодействовал «патриарх» Игнатий. Ему помогал протопоп Терентий. Да и другие архиереи прикоснулись к обряду. И всё бы шло хорошо, если бы после торжественной части в русском обычае не появился на амвоне собора латинский патер-иезуит Николай Черниковский. Он начал читать на непонятном россиянам языке то ли обращение к царю, то ли приветствие.
Изумлению и гневу православных не было предела. Они сочли осквернённым собор и стали покидать его. Но только что венчанный на российское царство Лжедмитрий не замечал кощунства над русской святыней и того, что верующие покидают храм во время коронования. Не хотели ничего замечать и «патриарх» Игнатий и протопоп Терентий. Он сразу же после Николая Черниковского произнёс верноподданническую речь.
— Благословен Бог, который освятил тебя в утробе матери, сохранил своею невидимою силою от всех твоих врагов, устроил тебя на царском престоле и венчал твою голову славою и честью, — протопоп Терентий читал, искренне веря, что пред ним святой страдалец за отцов трон. — Государь наш небесный, милостив есть, отврати слух твой от тех, которые говорят тебе неправду. Мы же никогда не сотворили зла твоей царской милости и власти и не сотворим вовеки... Во имя Отца и Сына...
— Аминь! — утвердил Лжедмитрий.
— Аллилуия! — вознёс Терентий.
«Лжецы и проныры, — возмутился самозванец. — Все вы лжёте тяжко и нелепо, все желаете мне худа. И храм покидаете да не обернётесь, — стал ругать в сей миг Лжедмитрий, видя, как прихожане покидают собор. Ему хотелось остановить москвитян силой, крикнуть им гневно: «Эй вы, вернитесь!» Но он молчал и продолжал слушать клеврета.
— Мы только молим всещедрого Владыку Господа Бога о твоём
Характер протопопа Терентия был в сию пору шатким и переменчивым. Он мыслил и действовал так, как сие было нужно тем, кто стоял над ним. Да похоже, и некогда было ему что-то делать по своему разумению, потому что едва успевал выполнять волю других.
Сразу же, после венчания Лжедмитрия, протопоп Терентий исполнил заочный обряд возведения в святительский сан митрополита архимандрита Филарета Романова. Лжедмитрий исполнил начертания пророческого сна. Он повелел престарелому митрополиту Ростовскому Кириллу Завидову отойти на покой в Троице-Сергиеву лавру, где он прежде был архимандритом, а Филарета из Тайнинского, где он пребывал несколько дней, отправил в Ростов Великий.
И многим казалось, что царь живёт только заботами об укреплении русской церкви, печётся о её почёте и процветании. Но это был иезуитский обман поверившего Лжедмитрию народа.
Гермоген, с помощью своего добровольного служителя Сильвестра, день за днём узнавал всё новые измены царя-самозванца русской православной церкви и державе.
Папа Римский Павел V за каких-то три месяца прислал Лжедмитрию три письма-наставления и просил неустанно заботиться всеми мерами о насаждении в России католической веры.
Папский нунций в Польше, Клавдий Рангони, приветствуя нового царя в день венчания, послал ему в подарок крест, чётки и латинскую Библию. Он напоминал, что пора выполнять обещание и позаботиться о соединении двух вер, об унии. Советовал действовать неоплошно, и мудро, и бережно. А в помощь прислал ещё несколько иезуитов. Лжедмитрий не отказывался исполнять обещание, а в ответном послании Рангони просил его прислать побольше книг латинской веры и чтобы были они на славянском языке. Ещё просил слать пастырей-католиков, знающих русскую речь.
Лжедмитрий всячески ослаблял привязанность русских к церкви, сам показывал пренебрежение к Церковным уставам и обычаям, не читал утренних и вечерних молитв, во всём образе жизни следовал иноземцам католической веры. Он не крестился перед иконами, не велел кропить святою водой свою пищу, садился за трапезу без молитвы. Он ел говядину в Великий пост. Наконец, он разрешил полякам, литовцам и венграм ходить по храмам во время богослужения с саблями.
Россияне недолго терпели молча надругание над их святой верой. Они заговорили, они стали пренебрегать порядками, которые заводил царь, начались стычки с поляками и другими иноземцами. И каждое новое ущемление православной веры вызывало более сильный взрыв негодования московитов, всех россиян.
Лжедмитрию всё чаще стали доносить о непокорности русского народа. И это ему не понравилось. Он решил прибегнуть к первым жестоким мерам. И когда шиши донесли ему, что надруганием над православной верой возмущены многие стрельцы, охраняющие Кремль, он приказал схватить семерых «зачинщиков». Он придумал им жестокую казнь и уничтожил руками своих же товарищей.
Собрав в кремлёвский дворец многих преданных стрельцов с сотником Микулиным во главе, он повелел привести обречённых и сказал собравшимся воинам: