Кобзарь: Стихотворения и поэмы

Шевченко Тарас Григорьевич

Возвратилась. Катерина И Марко встречают За калиткой, ведут в хату И за стол сажают; Напоили, накормили, Про путь расспросили, Ей в горнице Катерина Постель постелила. «За что они меня любят? За что почитают? О боже мой милосердный, Может, они знают… Может, они догадались… Нет, не догадались — Они добрые…» И Ганна Тяжко зарыдала.

VI

Трижды речка замерзала И трижды вскрывалась; Трижды в Киев работницу Катря провожала, Как мать свою. И в четвертый Ее проводила До кургана в поле чистом И бога молила, Чтоб скорее возвращалась, А то пусто в хате, Словно мать ушла куда-то, Покинула хату. В

воскресный день после пречистой — После успенья, дед Трофим, Надевши брыль, в сорочке чистой Сидел у хаты. Перед ним Играл с собакой внучек малый, А внучка, в кофту нарядясь В Катрусину, как бы пришла Проведать дедушку. Смеясь, Старик с шалуньей говорил, Как с настоящей молодицей: «А что же ты без паляницы? Иль по дороге кто стащил? Или забыла взять из хаты? А может, вовсе не пекла? Э, стыдно как! Ну, хороша ты!..» Вдруг — глядь! — работница вошла Во двор. Со стариком внучата Бегут встретить свою Ганну. «А Марко?» — в тревоге Деда спрашивает Ганна. «Все еще в дороге». «А я нынче утомилась, Дошла к вам насилу. Не хотелось на чужбине Ложиться в могилу! Только б Марка мне дождаться… Так тяжко вдруг стало!» И внукам из узелочка Гостинцы достала — Дукатики, и крестики, Да бусы цветные Яриночке, да из фольги Образки святые; Карпу глиняную птичку И лошадок пару, И четвертый уже перстень От святой Варвары Катерине. Деду свечки Из воска святого, Лишь себе с Марком подарка Ганна никакого Не принесла, не купила, Денег не хватило, А работать не могла уж. «А тут где-то было Полбубличка!» По кусочку Детям раздавала.

VII

Вошла в хату. Катерина Ей ноги помыла И полдничать усадила. Не до того было Старой Ганне. «Воскресенье Когда?» — вдруг спросила. «Через день». — «Молебен нужно Справить — помолиться Николаю-чудотворцу, Вынуть бы частицу, — Что-то долго Марка нету… Сохрани нас боже, — Он в пути не заболел ли, Вернуться не может?» Заплакала работница, Еле-еле встала Из-за стола. «Катерина! Не та уж я стала: Состарилась, силы нету На ноги подняться. Тяжко, Катря, в чужой хате Смерти дожидаться». Захворала, несчастная. Уж и причащали И соборовали Ганну, Да легче не стало. Возле хаты Трофим старый Как убитый бродит. Катерина ж от болящей На шаг не отходит; День и ночь она над Ганной Очей не смыкает, А сычи на крыше ночью Худое вещают. Ни минуты болящая Покоя не знает, Все расспрашивает Катрю: «Катруся родная! Что, Марко не воротился? Ох, если б я знала, Что дождусь его, увижу, Может, легче б стало».

VIII

Идет Марко с чумаками. Идет, распевает, Не спешит, волов пастися В степи отпрягает. Везет Марко Катерине Сукна дорогого. Шелком шитый пояс красный Для отца седого. Красный с белою каймою Платочек для Ганны, А еще ей на очипок Парчи златотканой. А для деточек сапожки, Фиг и винограду, А всем вместе им — красного Вина из Царьграда Ведра три везет в бочонке, Доброй икры с Дона, — Всего везет, да не знает, Что творится дома. Идет Марко, не горюет. Пришел — слава богу! И ворота отворяет, И молится богу. «Слышишь ли ты, Катерина? Марко воротился! Беги встречать. Скажи ему, Чтоб поторопился!.. Слава тебе, Христе-боже! Дождалась насилу!» — И Отче наш тихо-тихо, Как сквозь сон, твердила. Старик волов распрягает И ярма снимает Узорные. А Катруся Марка обнимает «Где же Ганна? Не спросил я Про нее ни слова… Да жива ли?» «Жива, Марко, Только нездорова, Худо ей. Пойдем скорее, Пока распрягает Отец. Давно тебя, Марко, Ганна ожидает». Пошел Марко с Катериной И стал у порога Испуганный… Ганна шепчет: «Слава… слава богу! Иди, Марко… Слышишь, Катря, Ты выйди, родная: Расспросить его должна я, Поведать, что знаю». Тихо вышла Катерина, А Марко к постели Подошел и наклонился. Ганна молвит еле: «Марко, в лицо погляди мне, Видишь, какой стала. Я не Ганна, не наймичка, Я…» И замолчала. Марко плакал и дивился, Вновь глаза открылись, Грустно, грустно поглядела — Слезы покатились. «Прости меня. В чужой хате Свой век прожила я… Прости меня… я, сыночек, Твоя мать родная». И умолкла… Марко обмер, Земля содрогнулась. Очнулся он… к ней — к родимой, А мать уж заснула!

13 ноября 1845 в Переяславе

[1860]

Кавказ

Перевод П. Антокольского

Искреннему моему Якову де Бальмену^{182}

Кто даст главе моей воду и

очесем моим источник слез,

и плачуся и день и нощь о побиенных.

Иеремии, глава 9, стих 1

За горами горы, тучами повиты, Засеяны горем, кровию политы. Спокон веку Прометея Там орел карает, Что ни день долбит он ребра, Сердце разбивает. Разбивает, да не выпьет Крови животворной — Вновь и вновь смеется сердце И живет упорно. И душа не гибнет наша, Не слабеет воля, Ненасытный не распашет На дне моря поля. Не скует души бессмертной, Не осилит слова, Не охает славы бога, Вечного, живого. Не нам с тобой затеять распрю! Не нам дела твои судить! Нам только плакать, плакать, плакать И хлеб насущный замесить Кровавым потом и слезами. Кат издевается над нами, А правде — спать и пьяной быть. Так когда ж она проснется? И когда ты ляжешь Опочить, усталый боже, Жить нам дашь когда же? Верим мы творящей силе Господа-владьши. Встанет правда, встанет воля, И тебя, великий, Будут славить все народы Вовеки и веки, А пока — струятся реки… Кровавые реки! За горами горы, тучами повиты, Засеяны горем, кровию политы. Вот там-то милостивцы мы Отняли у голодной голи Все, что осталось, — вплоть до воли, — И травим… И легло костьми Людей муштрованных немало. А слез, а крови? Напоить Всех императоров бы стало. Князей великих утопить В слезах вдовиц. А слез девичьих, Ночных и тайных слез привычных, А материнских горьких слез! А слез отцовских, слез кровавых! Не реки — море разлилось, Пылающее море! Слава Борзым, и гончим, и псарям, И нашим батюшкам-царям Слава! Слава синим горным кручам, Подо льдами скрытым. Слава витязям великим, Богом не забытым. Вы боритесь — поборете, Бог вам помогает! С вами правда, с вами слава И воля святая! Чурек и сакля — все твое, Не выпрошенное мольбами, За хлеб, за жалкое жилье Не окуют тебя цепями. У нас же… Грамотеи мы, Читаем господа глаголы!.. И от казармы и тюрьмы Вплоть до высокого престола Мы ходим в золоте — и голы. К нам в обученье! Мы сочтем, Научим вас, хлеб-соль почем, Мы христиане; храмы, школы, Вся благодать, сам бог у нас! Глаза нам только сакля колет; Зачем она стоит у вас, Не нами данная; и то, Что солнце светит нам бесплатно, Не нами сделано! зато Чурек не кинем вам обратно, Как псам! И хватит. Мы не турки — Мы христиане. В Петербурге Мы малым сыты!.. А зато Когда б вы с нами подружились, То многому бы научились! У нас же и простор на то, — Одна сибирская равнина… А тюрем сколько! А солдат! От молдаванина до финна На всех языках все молчат; Все благоденствуют! У нас Святую Библию читает Святой чернец и поучает, Что царь свиней когда-то пас^{183}, С женой приятеля спознался, Убил его. А как скончался, Так в рай попал! Вот как у нас Пускают в рай! Вы не учены, Святым крестом не просвещены. Но мы научим вас!.. Кради, Рви, забирай — И прямо в рай, Да и родню всю приводи! Чего мы только не умеем? Считаем звезды, гречку сеем, Браним французов. Продаем Или за карточным столом Проигрываем крепостных — Людей крещеных… но простых. Мы не плантаторы! Не станем Мы краденое покупать, Мы поступаем по закону! По апостольским заветам, Любите вы брата, Суесловы, лицемеры, Господом прокляты! Возлюбили вы не душу — Шкуре братней рады. И дерете по закону: Дочке на наряды, На житье сынкам побочным, Жене на браслетки, А себе на что, не знают Ни жена, ни детки!