Кочегарка
Шрифт:
Деннис, спотыкаясь, направился в начало своего поезда, туда, где он стоял паровоз к паровозу с тремя другими, при этом все четверо казались прибывшими из разных частей света: севера, юга, запада и востока. Встав на колено между пересекающимися рельсами, Деннис поднял горсть земли, ощупал ее, понюхал и приложил к лицу. В этой земле была кровь, кровь его народа. Здесь, на этом месте, в бойне были уничтожены китайские иммигранты, что осталось пятном, которое никогда не исчезнет.
Деннис позволил земле высыпаться сквозь пальцы.
Он понимал,
Так что сюда его привело что-то другое, и что-то другое заставило его проделать путь длиною в сотни миль и десятки лет.
А потом Деннис увидел.
За паровозами, над ними, возвышалась странная и ужасающая фигура, которую он помнил по своим снам. Это было то существо, которое призвало его сюда, то самое, с треугольной головой, которое он видел за завесой дыма в самом конце дороги, то, которое всегда присутствовало на заднем плане всех его кошмаров. Оно ждало, наблюдало за ним, звало вперед, и его меняющаяся форма была видна на фоне неба, над деревьями, над горами.
Совсем так же, как сейчас.
Если поезда были вариациями на тему обычных объектов, ублюдками хорошо известных механизмов, то эта сущность была чем-то совершенно другим, формой настолько ужасающей и чуждой, что она никогда раньше не приходила ему в голову, так как его мозг отказывался найти в ней какие-то связи или сходство с известными ему предметами.
И тем не менее здесь оно было на своем месте. Каким бы чуждым ни выглядело, оно явно было порождением этой земли, как горы, кустарники, камни и воздух. Оно было местным и появилось здесь задолго до образования этой страны – и останется здесь надолго после того, как их цивилизация превратится в пыль.
Деннис посмотрел на форму, колеблющуюся на фоне освещенного луной неба. От нее исходили волны гнева и недовольства, те эмоции, которые он понимал, но которые, тем не менее, его пугали, потому что их причины в данном случае были совершенно нечеловеческими. Оно призвало его сюда и доставило на это место в надежде, что он поможет остановить кажущийся необратимым процесс мщения. Несмотря на всю свою силу и возможности, сущность была импотентом. По крайней мере, в том, что касалось мщения. Оно не могло остановить грядущий кошмар, иначе давным-давно сделало бы это. Все, на что оно было способно, по-видимому, это собрать
Но от него-то что требуется? Что он может сделать? Все это было приведено в действие абсолютно случайным стечением обстоятельств, проклятием, произнесенным в правильном месте и в правильное время, давшим начало процессу, который сейчас совершенно вышел из-под контроля. Деннис знал, что не сможет его остановить. У него для этого не было ни власти, ни знаний. И ничто из того, что он сделает, не окажет никакого влияния на то, что является, возможно, самым крупным народным выступлением всех времен.
Малкольм и другие стояли прямо за его спиной. Они были испуганы страшноватой местностью, в которой оказались, и не знали, что им теперь делать. Все ждали, что он скажет. Но Деннис тоже был растерян и несколько мгновений просто стоял, вдыхая пропитанный дымом воздух и глядя на сердитое лицо в небесах.
Хотя лицо совсем не было сердитым. Рот улыбался. Сама по себе улыбка была ужасной – зубы напомнили Деннису о кактусе, – но это все-таки была улыбка, и она адресовалась тысячам коренных жителей Америки, которые, держась за руки и не прерывая своего пения, обвивали поезда, как одна бесконечная змея.
Они что, своими заклинаниями вызвали это существо, этого монстра, этот… дух?
Дух.
Да, именно так.
Последний в этой цепи стоял прямо перед Деннисом – невысокий человек, чей рост равнялся его ширине, с блестящими черными волосами, которые со спины делали его похожим на китайца.
Деннис завертел головой, пытаясь понять направление цепи, но она была очень плотной и такой же запутанной, как железнодорожные пути под ногами, так что после первого же поворота уже невозможно было понять, куда она идет.
Цепь.
Все, что привело их сюда, было частью цепи, цепи событий, начало которым было положено больше ста лет назад. И он тоже был частью этой цепи. Так что Деннис схватил руку квадратного человека, а потом потянулся назад и дал свою руку Малкольму. На секунду он испугался, что Малкольм может принять его за голубого – годы влияния социальной среды не исчезают за мгновение даже в периоды кризисов, – но тот, в свою очередь, взял за руку профессора из Денвера, который протянул руку матроне, стоявшей прямо за ним.
Деннис размышлял над тем, не стоит ли ему присоединиться к пению, имитируя слова, которые произносились вокруг него и возносились прямо к небесам, но подумал, что это будет неправильно. Рядом с ним Малкольм затянул собственную песню на мандаринском наречии – она немного напоминала молитву к предкам. Деннис тоже стал напевать что-то на кантонском – старую детскую считалочку, которой мать научила его в детстве; ее слова первыми пришли ему в голову, а ее ритм совпал с основным песнопением. За ним все тоже запели, внося свой вклад во всеобщий концерт.