Код Омега
Шрифт:
— Маленькую революцию под стягом Ямены не устроить?
— Вот именно. То тебе не деревенских мужиков вооружать в масштабах одной деревни. Смешно, вдуматься. Пару атак в лучшем случае и конец волонтерам, а скорее всего и одной хватит — побросают луки и мечи и в лес сиганут. Солдатами рождаются — ни чести, ни доблести не научишь. А они пахари. Их мирок эта деревенька и другая их не волнует. Так что лозунги: "за светлое будущее" и "долой террор Арлана" — не пройдут.
— Пусть хоть за себя постоять научатся.
— Пусть. Со Ставром поговорю.
— Когда?
— Минут через пять.
— Найди его сначала.
— Сам придет. Вон он, подводу с бревнами тягает.
Стася обернулась — по дороге от леса шла груженая телега. Лошади с трудом передвигали ноги и, не тяни их за уздцы старшина, встали бы.
— Тогда мне лучше уйти, — протянула Стася.
— Согласен. Он тебя не сильно жалует. Терпит, не больше.
— Может, тоже за княжну принял?
— Может. А может, Ермол сболтнул. Скоро узнаю. Погуляй пока.
— Я тебя на покосе ждать буду. В первом стоге.
— Ладно, — хмыкнул. — Конспираторша!
Стася в кусты сиганула и ушла огородами незамеченная Ставром.
Мужик подводу остановил, бревна с помощью Кира скатил и присел на последнее, пот со лба утирая.
— Устал? — присел рядом вубс, майку с себя скинул — жарища.
— А то, — буркнул и следом за мужчиной рубаху скинул. — Духотища-то. Кабы рожь не попрела. Дождичка б, а? — в небо уставился. Ни облачка! — Две седьмицы уж — хоть бы капнуло!
— Дождь для сбора урожая помеха. Покос закончится, пусть тогда и льет.
— Это да-а, — протянул, с уважением на Кира зыркнув. — Гляжу, хозяин ты справный и руки золотые. Мастеровит да башковит — таки нам надобны.
— Нравлюсь? — улыбнулся щедро.
— А что мне? Я ж не девка, чтоб ты мне глянулся.
Помолчал, губы пожевал и качнулся к мужчине, хитро глаз щуря:
— А хошь оженим? Леда-то все глаза об тебя промозолила. Девка спра-а-авная. Избу вам поставим — живите.
— Хорошее предложение, — не стал прямо отказывать Кир. — Подумать надо.
— Что думать? На виду, чай, каждный день. Гляди да не прогляди. Леду-то любой сосватат!
— Кто ж сомневается? Девушка хозяйственная, уважительная, добрая. Но жениться — не переобуться.
— Это да.
— Женюсь, здесь остаться придется.
— Ну, так ж!
— Да-а. Нет, места мне нравятся и люди справные, но… — замялся, выводя мужчину на необходимость закончить фразу и тем озвучить свое, сокровенное.
— Служба, что ль? Ай, кому? Эта ж гидра со свету тебя сживет, тем и кончится. Не первый, небось, не последний.
Кир насторожился: интересно. Но молчал, чтобы не вспугнуть старосту. Разговорился? Пусть дольше и больше говорит, а он послушает, выкажет уважение вниманием да почтением. Заодно проанализирует — что за мадам объявилась в Стаськином образе? Что еще за персонаж образовался на их пути и что с ним делать? Был у него план да информации слишком мало, чтобы точно сказать стоит ли он усилий для реализации. Дед, того не ведая, сам ему эту информацию подбрасывал.
— Не мое дело, ясен пень, но мужик ты головастый —
— Предлагаешь сдать ее? — бровью не повел Кир.
Ставр помялся, ладони потер о колени, бородку огладил, опушку леса изучил. Кир уж подумал ответа не последует, но услышал:
— Негоже так-то, но с другой стороны: порешили — быть ей за Зверем, пущай и расхлебывают. Пришла, к венцу сходила — чего ж теперь-то? Ране думают, апосля сеченой головы на плечи в обрат ее не вздевают.
— Осведомлен ты, — с нарочитым уважением протянул Кир, взгляд в сторону уводя, будто задели его слова Ставра, задуматься заставили. Мужик приободрился:
— Слухи ползут. А люди зазря не клевещут. Люта эта твоя княжна, люди грязь для нее — любая собака о том ведает. Глянешь — ангел, а тронь — демоново воинство. Не баба — ужасть. Сама пара Зверю-то. Недаром родня смекнула да за него ее спихнула. Я боле скажу, довелось самолично благости от твоей княжны хлебнуть. Не помнит она меня, ишь. Как же упомни всех.
В голосе Ставра все больше проступала злоба да такая, что ясно стало, не пустая причина, не мелочь его крутит. Долго, видно, кипело, долго накапливалось, а тут то ли Кир расположил, толи терпения больше хранить в себе это не хватило — выплеснулось.
— Я гидру эту в жисть не забуду, двух сынов моих сжила. Мальцами в замок забрала и сгинули.
— Сама забрала?
— По распоряжению ейному, в воинство. Уж таку силищу сбирала! Подумать — наподат кто на её. А как на нас Зверь прет, так носу не выкажуть! Приедут в деревню, сгонят молодых парней да мальцов, и в замок, как в загон, а после никто их не видит и сами, как придется. А мужика нет, что сробишь? Страсть, что творилось. Бабы одни в округе остались. Я к опекуну ейному с поклоном, спаси, мол, холопов своих. Возверни мальчонков на защиту, а то ж гибнем… А он, ясно — не пустил до себя. Посекли только да в шею выгнали. Ну, я суму взял, женку и подале отель, покаместь Зверь не прикончил. Здесь осел. Старшиной вот избрали. А сынов у меня так и нет, жду все, да надежи уж нет. Службу-то ей бессрочно служат. Одно было в надежу — сладят Гидру-то за Зверя, в воинстве надобность отпадет. А куда там!
— Не сладили.
— Гордость ее, вишь ли, обуяла! Эка, норовиста!
— А если не в ней дело? Если обманули тебя и нет никакого воинства, службы? Или парни твои отца забыли, на службе пригрелись и возвращаться не хотят?
— Как это? Домой-то? Быть не могет! Слыхал соседа мово, Прокла Юшка возвернулся, а его вместе с моими сынами забирали. Правда, боле никто не пришел и слуха нет. Как сгинули.
— Убили, думаешь?
— Ну, это ты мне скажи, ест она их, что ль? — уставился. — Молчишь? Твое дело.