Код "Уран" / Цитадель
Шрифт:
6
В этот раз церемония казни обошлась без Смотрителя. Его заменял один из жрецов — толстяк с одутловатым лицом, сопровождаемый эскортом из нескольких патрульных к выходу на карниз, следом семенила горстка зевак, состоявшая главным образом из детей и калек, то есть тех, кто не мог работать. Карнизом называли коридор, огибавший сектор по периметру. Часть его свода когда-то была прозрачной, но заросла грязью и плесенью. Если бы не грязь, сквозь нее бы виднелась противоположная стена пустующего сектора Пространства, разделенного с Коммуной пропастью. Необитаемый сектор соединялся с Коммуной только переходами, сквозь которые пролегали малые и большие дуговые коридоры.
В одном месте карниз обрушился. Стенки коридора пробило
Жрец дал знак патрульным. Те замерли.
— Именем великого бога Машины! — начал он. Сделал паузу, внимательно оглядел присутствующих и продолжил: — Сегодня мы собрались здесь, чтобы совершить акт правосудия. Будет оглашен приговор. Комиссия приговорила этих преступников к высшей мере наказания за особо тяжкое преступление — ересь против учения Коммуны. Этот грех был совершен ими осознанно, умышленно и злонамеренно. Прекрасно понимая всю опасность своих пагубных воззрений, эти еретики продолжали сеять среди людей Коммуны смуту и подстрекать добрых братьев и сестер к расколу! Немыслимое злодеяние! Отвратительный грех!
Жрец набрал воздуха в грудь.
— Комиссия внимательно изучила каждое из совершенных преступлений. Были учтены все смягчающие и отягчающие обстоятельства, взвешен каждый факт. Комиссия опиралась только на истину, справедливость и закон божий. Несмотря на тяжесть совершенных злодеяний, мы постарались быть милосердны, насколько это возможно. Осужденный, брат Питер!
Стража подхватила за локти седого мужчину и подтащила к жрецу.
— Рабочий ночной смены тридцать второго уровня, обвиняется в организации и подготовке восстания, а значит, в ереси против богоугодной власти Смотрителя. Воспользовавшись своим служебным положением, приготовил орудия и составил план действий по свержению Комитета. Подговорил шесть рабочих и планировал захватить патрульных уровня с тем, чтобы, отняв у них жезлы, установить контроль над всем уровнем. Нагло и дерзко утверждал, будто Комитет обделяет братьев и сестер пищей, теплом и светом. Хулил великого бога Машины, лично оскорблял Смотрителя Креза, проклинал Коммуну. Схвачен по бдительному доносу брата Августа. Изучив материалы дела, допросив свидетелей и соучастников заговора, Комитет нашел брата Питера виновным в совершенном преступлении, признает его еретиком, мятежником и приговаривает его к забвению в Пропасти. Приговор после оглашения привести в исполнение немедленно!
Жрец с поразительной проворностью отступил. Стражники поволокли приговоренного к краю карниза.
Стоявший возле Рика одноногий калека зашептал соседу:
— Щас заверещит! Они всегда верещат — так весело.
Когда патрульные подвели приговоренного к самому краю пропасти, словно очнувшись от кошмара, тот встрепенулся, безуспешно попытался вырваться и заголосил:
— Прошу вас! У меня дети и жена! Им урежут паек! Прошу!
Жрец кивнул страже, те сильно толкнули приговоренного в спину. Тот потерял равновесие, поскользнулся, сделал последнюю отчаянную попытку схватиться за выступающий кусок металла. Патрульный ударил по руке, и приговоренный с отчаянным криком полетел вниз. Завывания ветра быстро поглотили его удаляющийся вопль.
— Во имя бога Машины, — сказал жрец и совершил кадилом ритуальный жест. — Следующая, сестра Эдита.
Патруль подвел к нему женщину с нескладным лицом и крупными черными глазами.
— Работница склада зерновых двадцать девятого уровня, обвинялась в хищении ценного зерна, которое тайком, в складках одежды проносила через пропускной пункт, хранила у себя
Патрульные развязали женщине руки и отпустили прочь. Жрец чинно взмахнул кадилом и взглянул на оставшихся трех варваров, пойманных накануне северным Патрулем.
— Следующие, не люди Коммуны. Застигнуты на месте преступления и схвачены с поличным как вредоносные вражеские лазутчики. При себе имели оружие, хитроумные приспособления и свитки с демоническими письменами, порочащими имя бога Машины. Обвиняются в подготовке нападения на великую Коммуну. Истово и прочно исповедуют опаснейшую ересь, отрицающую существование бога и искажающую картину мироздания. Более того, коварно пытались совратить в свой мерзкий культ Патруль и жрецов, включая меня. Не считают свою ересь грехом и не раскаиваются перед лицом закона и святого Писания…
— Хватит! — крикнул здоровенный варвар, уже знакомый Рику. — Сколько можно твердить…
Стражник тут же ужалил его молнией под ребро. Дикарь прорычал незнакомое ругательство.
Жрец дико вытаращил глаза на него, сглотнул и торопливо продолжил:
— Комитет изучил дело этих троих варваров из внешнего Пространства, заслушал их показания и на основе имеющихся фактов признает их виновными в совершенном преступлении, объявляет еретиками и раскольниками, порочащими славное имя бога Машины самим своим существованием. Учитывая злостный характер, опасность ереси и убежденность в своих дьявольских взглядах, суд не находит оснований для смягчения наказания и приговаривает варваров к забвению в Пропасти. Приговор следует привести в исполнение постепенно. Сегодня будет казнен первый еретик, завтра второй, а послезавтра — третий. Такое решение принято для усиления восприятия и осознания преступниками неотвратимости своей участи. Привести приговор в исполнение! Он, — жрец нацелил мясистый палец на крепкого варвара, — первый.
Пленника тут же схватили пятеро патрульных, не столько помогая, сколько мешая друг другу. Образовалась свалка. Рик зорко следил за остальными дикарями — именно для этого он был здесь поставлен. Плененная незнакомка взглянула на него с отчаянием. Ее губы безмолвно произнесли какое-то слово. Рик едва заметно покачал головой.
— Кидайте его вниз! — ликовал одноногий калека среди зрителей, потрясая костылем.
Варвар был силен — выше остальных на полголовы, шире и коренастее в плечах, он отчаянно сопротивлялся. Но, несмотря на возникшую борьбу, его все же подтащили к краю карниза.
— Остановитесь! — заорал второй дикарь, усатый мужчина. — Будьте людьми, остановите это безумие!
Стражник тут же наградил его зуботычиной. По щекам пленницы потекли слезы. Но Рик понял, что плачет она не от жалости, а от отчаянья, готовая в любой момент броситься в драку.
Жрец сделал стражникам знак и быстро обратился к двум дикарям:
— Будете говорить или нет?
— Нам больше нечего говорить! Мы ничего не знаем!
Жрец скорчил разочарованную гримасу и кивнул палачам. Дикарь взревел, как тревожный гудок, который Рику довелось однажды слышать, когда в их секторе случился пожар. В последней, отчаянной попытке спастись, дикарь сорвал с себя путы и сокрушил кулаком одного патрульного, но четверо других оттеснили его к краю — дикарь продолжал громогласно реветь. В его крике не было и намека на страх — только ярость. Одно долгое мгновение он балансировал на краю, потом извернулся и ухватил за грудки ближайшего патрульного, рванув его на себя. Оба полетели в пропасть. Стражник визжал как недобитая ящерица-мокрица. Патрульные подскочили к краю, пытаясь разглядеть подробности, но Мать-тьма уже поглотила свою добычу.