Кодекс «Альтмана»
Шрифт:
— Спокойной жизни? — переспросил он. — От этих слов меня бросает в дрожь. Кому нужна спокойная жизнь?
— Действительно, кому? — заговорил Дэвид Тейер. — На мой взгляд, люди жертвуют ради нее слишком многим. Лично я хотел бы провести остаток жизни свободным и беззаботным, как вольный ветер. — Он улыбнулся, и морщины на его лице задвигались, придавая ему выражение любопытства и нетерпения. Густые белые волосы старика были аккуратно зачесаны назад, на носу сидели очки в новой черепаховой оправе. — Господи,
Джон, Рэнди и Тейер улыбнулись друг другу. Самолет опустился на землю и побежал по посадочной полосе. Все трое были одеты в спортивные брюки и куртки, которые им дали в пекинском посольстве США. Тейера особенно поразили пластиковые «молнии», которых он никогда не видел. «Репейники» и вовсе привели его в восторг. Он несколько раз расстегнул и вновь застегнул липучки на своих новеньких кроссовках. Полет на реактивной машине также был ему в диковинку. Командир корабля подробно рассказал ему о приборах управления, пытаясь втолковать старику, до какой степени компьютеризованы современные самолеты, и наконец понял, что Тейер не имеет ни малейшего понятия о вычислительной технике. Тейер заверил его, что купит нужную книгу и постарается разобраться во всем самостоятельно.
Разыскав Тейера в посольстве, Джон потребовал устроить ему тщательный медицинский осмотр. Однако старик не желал тратить время и вежливо объяснил, что он предпочитает посмотреть телевизор, который также видел впервые. Однако его удалось уговорить, и врач обнаружил плохо зажившие переломы, что, вероятно, объяснялось дефицитом железа в организме, а также прогрессирующую катаракту в одном глазу, который было необходимо как можно быстрее прооперировать. И разумеется, Тейер нуждался в услугах стоматолога. Потом Джон, Тейер и Рэнди сели на самолет и вылетели домой, в Америку.
События минувшей недели были еще очень свежи в памяти Джона. Они не скоро забудутся. Вернувшись в Форт-Детрик, он напишет развернутый рапорт для Клейна. Зачастую это помогало ему отделаться от неприятных воспоминаний.
Он заметил, что с самой первой минуты знакомства Рэнди внимательно присматривается к отцу президента. Наконец, когда самолет остановился, она спросила:
— Доктор Тейер, вас не мучает чувство горечи? У вас отняли почти всю жизнь. Это не ожесточило вас?
Старик сидел у иллюминатора, вплотную приблизив к нему лицо, чтобы отчетливее рассмотреть президентский лайнер. Он повернулся к Рэнди и сказал:
— Да, конечно, я чувствую обиду, но у меня на уме есть и другие мысли. Ага, вот он! — Тейер вновь прижался лицом к стеклу. — Я его вижу! Мой сын. Мой сын! Моя невестка! Мои внуки! Не верю собственным глазам. Они приехали всей семьей. Приехали, чтобы встретиться со мной! — Старик буквально содрогался от нетерпения.
Самолет замер на месте. Тейер расстегнул ремень и отправился к люку. Джон и Рэнди продолжали сидеть. Обнаружив, что экипаж только собирается открыть люк, а к самолету еще не подали трап, старик вернулся в салон. На его впалых щеках горел румянец, глаза сияли. Он пожал руки Джону и Рэнди и еще раз поблагодарил их.
— Надеюсь, вы меня поймете, мисс Рассел, — сказал он, проведя пальцами по тыльной стороне ее ладони, которую не выпускал из рук. — Я не остался бы в живых, если бы позволил себе каждую секунду терзаться ненавистью. Тяготы и невзгоды имеют свои положительные стороны. Например, я осознал, что за гордость приходится платить унижением. Еще я понял, что человек не знает и не может знать ответов на все вопросы. Если бы я мог вернуться в прошлое и изменить события, которые ввергли меня в этот кошмар, я бы так и сделал. Но поскольку прошлого не вернуть, я собираюсь в оставшиеся мне годы взять от жизни все, что возможно. У китайцев есть поговорка, которая означает примерно следующее: «То, что гусенице кажется смертью, мудрый человек называет рождением бабочки».
— Очень красиво, — сказала Рэнди.
Тейер кивнул.
— Я знаю. — Он стиснул ее руку, хлопнул Джона по плечу и торопливо вернулся к выходу. Он свирепо посмотрел на пилота: — Вы когда-нибудь откроете эту чертову штуку?
— Сию минуту, сэр. — Пилот повернул рычаг, и пневматический механизм распахнул люк.
К самолету уже подвели трап. Тейер ступил на него, не оглядываясь. Джон и Рэнди увидели, как он сошел по ступеням и отмахнулся от мужчины, который, судя по всему, намеревался проводить его до президентского лайнера. Кастилья, его жена, сын, дочь и внуки ждали в тени самолета. Тейер двинулся прямиком к ним, но, пройдя десять шагов, внезапно остановился.
— Взгляни на его лицо, — сказала Рэнди.
— Он испуган, — отозвался Джон.
— Слишком много впечатлений. Он не уверен, что понравится своим родным.
— А может быть, в том, понравятся ли они ему. И он не знает, сможет ли жить новой, совсем иной жизнью.
Президент и его домочадцы переглянулись, словно обмениваясь безмолвными мыслями. Не говоря ни слова, они торопливо зашагали по бетону к Тейеру. Старик медленно раскинул руки. Президент подбежал к нему первым, бросился в его объятия и сам обхватил его руками. Они долго стояли, обнявшись. Президент целовал отца в щеки. Потом подоспели остальные. Они заговорили, засмеялись, начали знакомиться.
Самолет тронулся с места. Джон и Рэнди отвернулись от иллюминатора.
— Обратно в Вашингтон, — со вздохом проговорила Рэнди.
— Да. Мне будет приятно на время вернуться домой.