Кодекс бесчестия
Шрифт:
Проблемы у меня были. Они заключались в том, что осточертела мне роль надсмотрщика над работягами. Стоило отлучиться даже на пару недель, всякая инициатива глохла, выгодные заказы уплывали к заезжим строителям - турецким фирмам и молдаванам, и никого, кроме меня, это не волновало. Требовать социальной справедливости - тут они мастера. Очень их возмущало, что турки получают в этом же поселке на Осетре по шестьсот баксов в месяц, молдаване по триста, а я даже бригадирам плачу всего по сто пятьдесят. Однажды они так меня достали, что я дал всем полный расчет, по двести долларов бригадирам и по сто пятьдесят остальным, чего и
– Возьми, Сергеич. Плати нашим мужикам сколь сможешь. Токо не обездоль, кормилец.
И поклонилась мне в пояс.
– Вы взяли?
– спросил банкир.
– Нет, конечно.
– Почему?
Почему. Если бы он видел эти старушечьи руки, не задал бы такого вопроса.
– Понимаю, - сказал банкир.
– Жалко. А себя вам не жалко? Своего времени? Своих нервов? Вы посадили работяг себе на шею, а потом удивляетесь, что их ничего не волнует. А зачем им волноваться? Вы-то на что? Им кажется, что они пашут на вас. Нет, Сергей, это вы пашете на них. И будете пахать, пока не свалитесь или не запьете. Пока они наемные рабочие, не будет ничего. Человек хорошо работает только на себя. Поразительно. Десять лет твердим об одном и том же - все без толку!
– Вы считаете, нужно было взять эти деньги?
– спросил я, удивленный злостью, прозвучавшей в его словах.
– Да! И не только эти. Все, что у них в бабулькиных сундуках. Все! И выдать им акции. Пусть получают не зарплату, а дивиденды. Есть доход - есть дивиденды. Нет дохода - нет дивидендов. Пусть работают на себя. Пусть выкупят все ваши станки. И уверяю вас - после этого ни одна фреза не врежется в гвозь! И ни один заказ не уйдет на сторону!
– У них денег не хватит выкупить мои станки, - вернул я его с макроэкономических высот в реальность.
– А земля? Земля! У каждого из них надел по пять гектаров. Пусть внесут землю в уставный капитал. Между прочим, земля, на которой стоит наш поселок, тоже принадлежит им. И цена ей сейчас по двести долларов сотка. Кому ушли эти деньги? Вы прекрасно знаете кому. Охота вам кормить чиновников? Кормите. Но тогда уж не жалуйтесь.
– Ладно, земля, - сказал я.
– Допустим, внесут. И что с ней делать?
– Взять под нее кредит. Мой банк даст вам кредит. Любой банк даст вам кредит. Не даром, конечно. И будете сами строить коттеджи. Под ключ. А потом продавать их. Сейчас вы продаете рабочие руки. Это так же нелепо, как продавать сырье.
– Ну и размах у вас!
– восхитился я.
– Это закон бизнеса, Сергей. Бизнес либо расширяется, либо гибнет. Середины нет. Бизнес - это движение. Гонки на мотоцикле по вертикальной стене. Вот что такое бизнес.
– Серега!
– раздался снизу голос Мишки Чванова.
– Тут к тебе приехали. Какой-то мужик на "мерсе".
– Иду. Извините, дела, - сказал я банкиру.
– Спасибо за кофе. И за совет. Я подумаю над ним.
– Думайте, думайте, - напутствовал меня де Фюнес.
– У вас, я слышал, недавно родился сын?
– Да.
– Поздравляю.
– Спасибо.
–
У въезда в поселок стоял черный шестисотый "Мерседес" с тонированными стеклами. Возле него прохаживался плотный лысоватый человек лет пятидесяти с красным, словно бы обожженным лицом, в чуть мешковатом, по моде, стального цвета костюме с галстуком в тон и с белым шелковым шарфом на короткой шее.
– Здравствуйте, Сергей Сергеевич. У вас найдется для меня минутка? спросил он.
– Давайте пройдемся.
И лишь после этого представился:
– Мамаев.
II
С высокого песчаного косогора далеко просматривались золотые в лучах неяркого солнца поля, темные поймы, светлые сосновые боры вдали. На легкой осенней воде дремали моторки, чуть покачивались у причала мачты двух маленьких прогулочных яхт. Тех самых, едрить твою в корень.
– Хорошие здесь места, - проговорил Мамаев, с удовольствием осматриваясь.
– Какое-то в них спокойствие. И не так уж далеко от Москвы. Если бы я раньше знал про эти места, построил бы дом здесь.
– Какие проблемы? Стройте, - предложил я.
– Земли хватит. Строителей дам.
– У вас есть строители?
– почему-то удивился он.
– Пять бригад. Три заняты, две простаивают.
– Почему простаивают?
– Работы не хватает.
– В таком-то поселке?
– Конкуренция.
– Турки?
– До кризиса были турки, - объяснил я.
– Сейчас - молдаване.
– Они же наверняка нелегалы, - заметил Мамаев.
– Зарядите ментуру, пусть устроят пару рейдов. И никакой конкуренции.
Я ощутил, что за последний час не то чтобы поумнел, но понял, каким дураком был раньше.
– Сегодня я получил столько ценных советов, сколько не получал никогда, - обобщил я обретенные знания.
– Может, не с теми советовались?
– Возможно. Но вряд ли ваш совет мне подойдет. Как-то не привык я давать взятки милиции. Гибэдэдэшникам - куда ни шло. Это как дорожный налог. А остальным? По-моему, это неправильно. Вам не кажется?
– При чем тут взятки? Купите им пару бочек бензина - в порядке шефства. Они будут счастливы. И все сделают. Еще и "палки" срубят для своих отчетов. Следить за режимом регистрации - их прямая обязанность.
– А молдаване? Они едут сюда не от хорошей жизни. Он с интересом взглянул на меня и покивал: Это благородно. И очень по-русски. Сидим в говне, но сильно переживаем за угнетенные народы всего мира. У вас не бывает ощущения, что вы занимаетесь не своим делом?
– Бывает, - честно ответил я.
– Почему бы вам не заняться своим? Тем, что вы умеете делать лучше других.
– Хотел бы я знать, что я умею делать лучше других.
– Вы знаете это, Сергей Сергеевич. Вы умеете убивать.
Заявка.
– Какого ответа вы от меня ждете?
– полюбопытствовал я.
– Никакого. Не спуститься ли нам к воде?
С косогора к берегу вела узкая лестница с металлическими перилами. Вдоль небольшого пляжа с завезенным с люберецких карьеров белым кварцевым песком тянулась узкая бетонная набережная, выложенная метлахской плиткой. Летом, когда народу было много, здесь работал бар с четырьмя столиками под круглыми тентами. Сейчас бар был закрыт, тенты убраны, белые пластмассовые кресла сложены под навесом.