Кодекс Стройности. Законы Страны Стройных
Шрифт:
18. Благодаря этому адвокату многие из обычных преступников развращаются безнаказанностью и становятся рецидивистами. Они уверяют, что больше никогда не будут преступать закон, демонстрируют раскаяние и примерное поведение ради досрочного освобождения. Но, выйдя из тюрьмы, совершают преступление в первые же часы.
19. Ваш адвокат не назовет истинной причины приговоренности к лишнему весу. Он не скажет, что она от того, что вы не верили в очевидное – в НЕИЗБЕЖНОСТЬ НАКАЗАНИЯ. И опереточный самосуд не поможет, «самому судить – не рассудить». Так, например, у людей с интеллектуальными трудностями есть хитрости, которые кажутся хитроумными только им самим, а большинство воспринимают их как что-то детско-наивное. Толстяк, честь ему и хвала за это, хоть он и придумывает себе разные уловки, сам верит в них лишь первые три секунды, а потом понимает, что соврал себе. И в следующий раз он готов поступать так же. Поэтому необходим суд внешний, суд человеческий – людской суд. А если и он окажется недостаточно строгим, если и здесь помогут адвокатские «отмазки», то уж избежать высшего суда – суд-ь-бы – не удастся точно.
20. О том, как важно понимать неизбежность наказания, рассказывает одно горное предание – история из Дагестанского села. Журналист повествует о том, что
– Кто-нибудь за этим столом может вспомнить, чтобы среди жителей нашего аула случилась хотя бы одна драка? Или чтобы один местный житель убил другого? Или обругал грязным словом? Или изнасиловал? Или обокрал? – спрашивает своих односельчан уважаемый старец.
Все как один отвечают:
– Нет, дядя Гусейн, не помним.
– А помнит ли кто-нибудь, чтобы в нашем ауле когда-нибудь кого-нибудь наказывали тюрьмой? Или казнили? Или отрубали пальцы? Или хотя бы угрожали совершить что-нибудь из того списка, который я тут назвал?
– Нет, дядя Гусейн… нет, дядя Гусейн… нет, дядя Гусейн… – снова разнеслось по залу.
– А знаете почему? – аксакал обращается к журналисту.
– Потому что люди у вас в ауле живут хорошие, – неуверенно предполагает тот.
– Люди здесь живут обычные, – хмурится дядя Гусейн. – Просто у нас есть один красивый горский обычай.
Если в ауле кто-нибудь из мужчин набедокурил, повел себя недостойно, обругал женщину, обокрал старушку, избил, покалечил того, кто заведомо слабее, или просто неуважительно отнесся к очень достойному человеку, тут же собирался Совет старейшин. Но не для того, чтобы послать гонца в прокуратуру. И даже не затем, чтобы назначить наказание, связанное с физическим воздействием. Нет, Совет старейшин в таких случаях выносил короткий приговор: «гъарч». Но это самый страшный приговор в нашем ауле.
Наутро все пять тысяч местных жителей как один строились в длинные колонны и направляли свои стопы к дому правонарушителя. С торжественными песнями, воинственными плясками и боевыми знаменами. Впереди шел самый уважаемый человек села. В вытянутой вперед руке он торжественно держал короткую деревянную палочку, размером не больше эстафетной. Это и есть он – «гъарч».
На языке жителей села это слово означает «палка позора», которую старейшина вручал провинившемуся с самым серьезным лицом, сопровождая награждение примерно следующими речами: «Тебе, о великий, сильный, благородный Юсуф, который, проявив чудеса храбрости, обидел старушку Патимат, вручаем мы это боевое оружие. Носи его и не забывай, что ты гордость нашего села. Да прославится имя твое в веках, и подвиг твой да будут помнить потомки». После этого весь аул начинал праздновать «великое событие», а тот, кому этот праздник был посвящен, не знал, куда провалиться от стыда. Эту палку он был обязан носить с собой до тех пор, пока не набедокурил кто-нибудь другой. При этом любой житель аула, включая женщин и детей, имел право остановить его и проверить – на месте ли его боевая палка. Но, как правило, вскоре после ее вручения «кавалер гъарча» исчезал в неизвестном направлении, и никто не пытался его искать.
В некоторых случаях принятие обвинения может быть достаточным для снятия вины, оно освобождает от наказания или делает его условным. Есть только одно «но». Это случится, если вы сами себе предельно серьезно, мобилизовав все свои душевные силы, не от страха, а по совести скажете примерно следующее: «Я прошу моих близких, прошу Бога быть свидетелями моих слов. Я желаю быть стройным, я устал обманывать себя и других, я навсегда оставлю это в прошлом. Я готов навсегда оставить в своем прошлом сладкий грех преступления. Я расстаюсь с перееданием навсегда!»
И не будет в вашей жизни больше проблем с лишним весом. Правда, останутся все остальные проблемы. Что еще раз докажет вам, что не в жизненных проблемах было дело. С вами останутся и тревоги, и одиночество, и разочарования, и обиды. Но лишнего веса в вашей жизни уже не будет.Человек сам себе слово [6]
Трава высыхает, а цветок увядает,
но Закон живет вечно.
Евангелие Мира от Ессеев
1. Как связаны неизбежные ограничения Законов Стройности и личная свобода? Прежде всего, они связаны вашей жизнью. Реальная жизнь не всегда приятна, и во многом потому, что в ней нет места вашей абсолютной свободе. Приятно лишь то, что в ней нет абсолютной свободы и у ваших недругов. Абсолютная свобода недостижима. Если вы преодолели подростковый рубеж, это можно понять и смириться. Однако и необходимая, реальная свобода представляется труднодоступной. Для большинства она непривлекательна из-за тревог и ответственности. Желание невозможного, стремление к мифической абсолютной свободе мешает взрослеть и получать возможную относительную свободу зрелого человека.
2. Поэтому каждый в какой-то период жизни неизбежно сталкивается с ощущением, что он тотально, рабски несвободен. Желая свободы, он отказывается от нее, пугаясь свободы и ответственности. Желая быть стройным и свободным, начиная что-то предпринимать и добиваясь успеха, он сталкивается с растерянностью, с неумением быть свободным. Избавление от лишнего веса ставит человека лицом к лицу с новыми выборами и усилением тревоги. И многие, глотнув свободы, испуганно прячутся в переедании и лишнем весе.
3. Вернер Рейнхард, создатель популярного в 1970-х годах тренинга личностного роста, писал:
«Я заперт в клетке, которую построил сам.
Схвачен стражниками, которых создаю каждый день.
Осужден судьями, сидящими во мне.
Приволочен в камеру собственными руками.
Я и тюрьма, и тюремщик. Я узник».
Освобождение не придет по Закону небесной амнистии. Человек может стать свободным, лишь взрослея и закаляясь. Оставаясь узником своего тела, своих страхов, своих предпочтений и привычек, можно быть в поиске необходимой и достаточной свободы.
«Кто чувствует несвободу, тот душевнобольной, кто отрицает ее, тот глуп» (Ф. Ницше).
Конечно, душевнобольной в нашем случае – не пациент психиатра, а любой человек, переживающий и страдающий от неустранимых ограничений. И хотя страдания, доходящие до умственного расстройства, все же избыточны, но даже они лучше глупости.
4. Относительная свобода в еде означает следующее. Кто считает, что питание есть проявление несвободы, что еда – это не-обходимость, что ее нельзя обойти, тот демонстрирует в корне неверное отношение к еде. Еду и не надо обходить, как фекалии на дороге. Едой надо умело пользоваться и получать пользу в рамках своей относительной свободы. Еда – это огромное поле красоты, счастья, удовольствий, искусства, праздника, общения. Выбирать свою еду, количество съедаемой еды – это и есть ваша свобода. Лишь больного человека кормят по необходимости, здоровый, обладающий волей человек сам решает, что и когда ему есть.
5. С другой стороны, считать, что мы абсолютно свободны в отношении еды и вольны распоряжаться едой как захочется, – глупость. Неограниченная свобода в еде наносит вред организму, и тот, кто считает, что есть можно все и всегда, глуп. Вольности ребенка, простительные по малолетству, недопустимы для взрослого. Своеволие делает человека рабом своего эгоизма, то есть совершенно безнадежным и окончательным рабом, сидящим на дне пустого колодца и видящим «свой» кусочек неба.
6. Свобода как таковая не принадлежала и не будет принадлежать нам, она присутствует как вдохновляющая идея – «дух свободы». Абсолютная свобода – как поток свежего воздуха из открытого окна. Относительная «тихая моя свобода» ( О. Мандельштам ) – как мое дыхание, мой свободный вдох и свободный выдох, чуть полнее, чуть глубже, сильнее, тише, спокойнее, но всегда есть ограничение: сначала вдох и только потом выдох. Относительная свобода, приятная и достаточная, являющаяся признаком зрелой сильной личности, является следствием личной ответственности и взрослого умения жить с неопределенностью в изменяющемся мире. Сохранять внутреннюю стабильность, или, как говорят психологи, устойчивую личную идентичность, помогают Законы, ставшие осознанными правилами организации своей жизни.
7. Хорошая повседневная жизнь – это жизнь, подчиненная хорошим Законам. В послушании этим Законам открываются островки настоящей частичной, частной свободы, благодаря которой мы не чувствуем себя рабски принуждаемыми и делаем что-то уже по собственной доброй воле. Однако возникает парадокс, подмеченный А. Вознесенским: «Невыносимо, когда насильно, но добровольно – невыносимей».
8. Даже маленькая часть свободы пугает, дезорганизует и подталкивает создавать свои маленькие законы и подзаконные нормы, ритуалы, привычки. И если главный Закон в отношении еды диктует внимательное умеренное отношение и соответствующие удовольствия, то подзаконные предписания могут превращаться в узаконенные извращения (голодание, диеты, сухоедение, сыроедение и пр.). Они дают иллюзию контроля, возвышают над едой и снижают страх.
9. Отсутствие внутренней свободы порождает желание искать искусственные запреты и находить сопутствующие им новые страхи – нельзя сорваться с диеты, нельзя перекусить на ночь и прочее. Законы, порожденные страхом, и выполняются от страха. Не в радость, не на пользу. И подчинение этим законам не является актом доброй воли. И потому так плохо чувствует себя тот, кто сел на очередную диету и втайне от самого себя дожидается ее прекращения.
10. Любой человек поздно или рано начинает тесниться законами, придуманными другими людьми, не прочувствованными и не принятыми им. Во имя своего взросления необходимо нарушить чужие законы, проявляя в этом смелость и благородство.
«Иногда человек должен совершить то, что в мифе называется “святотатством”, и нарушить то, что ему кажется социальной нормой» (Дж. Холлис).
Многие способы снижения веса предполагают грубое, бессмысленное подавление своих желаний и не способствуют развитию личности. В них подспудно заложена причина провала. Применяя диету, придуманную каким-нибудь специалистом или названную чьим-то громким именем, человек знает, что это не его, не настоящее, это чужой эксперимент, и он обязательно кончится. И наряду с разочарованием нет-нет да промелькнет чувство гордости от своеволия и независимости.
11. Так во взрослом человеке проявляется подросток с его негативизмом, с отрицанием принуждения, с отменой чужих законов и желанием найти СВОЙ путь. И нет ничего странного в том, что после диеты человек вновь отправится на поиск новых законов, новой диеты, нового способа снижать вес. Своего-то ума еще нет, только отрицание чужого. И будет выбирать очередной подзаконный акт для того, чтобы нарушить его. Конечно же, это глупость, но глупость человека, догадывающегося, что вообще без Закона нельзя.
12. Но почему человек, собравшийся снижать вес, выбирает не проверенные традицией и временем хорошие законы, регламентировавшие питание и позволявшие людям веками сохранять силу, здоровье и Стройность? Почему он принимает во внимание законы малообоснованные и противоречащие элементарному здравому смыслу? Например, «не ем после шести притом, что спать ложусь за полночь», «не ем помидоры, потому что они красные»… Способен ли хоть кто-нибудь вытерпеть обузу столь жесткого и бессмысленного ограничения?
13. Складывается впечатление, что худеющий, подчиняясь неосознанной вторичной выгоде лишнего веса, выбирает закон, который можно заведомо обесценить, нарушить и остаться при своем. Аналогично поступают закоренелые преступники, живущие по своим воровским законам, обесценивая «лоховские». На наш взгляд, и у рецидивистов-уголовников, и у людей, хронически худеющих и набирающих вес, и у тех, кто подвержен другим пагубным привычкам, существуют общие заблуждения. Во-первых, они не верят в силу настоящих законов. Во-вторых, они не верят в неизбежность наказания. И в-третьих, не понимают, что правильное законное наказание всегда приводит к свободе и всегда благо. И неверие, и непонимание – есть проявление подросткового незрелого разума.
14. Взросление происходит через понимание условности частных правил в пользу глубокого понимания жизни и почтения к законам естественным и неизменным. Это законы, в отношении которых легкомысленность не прощается. Если социальные законы и юридические нормы пишутся на злобу дня, в интересах отдельных членов общества, для укрепления государства, то законы жизни не пишутся.