Кодекс жизнетворца
Шрифт:
– Очень неясно, - сказал Замбендорф после паузы.
– Но я думаю, что могу нащупать связь...
– Голос его прозвучал резче.
– Если здесь кто-то потерял что-нибудь, пожалуйста, молчите. Посмотрим, что можно сделать. Он снова смолк, потом сказал Джексону: - Помогите мне, Эд. Суньте руку в карман и коснитесь предмета пальцами.
– Джексон послушался. Замбендорф продолжал: - Проводите по нему пальцами и представляйте себе его зрительно... Сконцентрируйтесь сильнее... Да, так лучше... Ага, сейчас кое-что яснее... Этот предмет сделан из кожи, из коричневой кожи... Я думаю, это мужской бумажник. Да, я в этом уверен.
Джексон удивленно покачал головой, достал из кармана легкий светло-желтый бумажник и высоко поднял его, чтобы все видели.
– Если владелец здесь, пожалуйста, ничего не говорите, - напомнил он аудитории, повышая голос, чтобы перекрыть аплодисменты и удивленные возгласы.
– Должно быть кое-что еще.
– Он с новым уважением взглянул на Замбендорфа. А когда заговорил, голос его звучал негромко и серьезно; очевидно, он не хотел нарушить сосредоточенности медиума.
– А как насчет владельца, Карл? Вы видите что-нибудь?
Замбендорф вытер лоб и вернул платок в карман. Потом взял бумажник, зажал в ладонях и внимательно посмотрел на него.
– Да, владелец здесь, - объявил он. И обратился к неизвестному владельцы: - Сосредоточьтесь, пожалуйста, посильнее, постарайтесь передать мне в сознание свой образ. Когда будет установлен контакт, вы ощутите легкое покалывание в затылке, но это нормально.
– Снова наступила тишина. Люди закрывали глаза, пытаясь уловить присутствие странных сил. Потом Замбендорф сказал: - Я вижу вас... вы смуглый, стройный человек, на вас светло-синий костюм. Вы здесь не один. Рядом с вами два человека, они вам близки... наверно, члены семьи. И вы сейчас далеко от дома... в нашем городе вы гость, турист, я думаю. Вы приехали с юга.
– Он посмотрел на Джексона.
– Пожалуй, все.
Джексон повернулся и заговорил, обращаясь к аудитории:
– Можете теперь показаться, если вы здесь, мистер Смуглый, Стройный и В Синем, - сказал он.
– Присутствует ли здесь владелец бумажника? Если он здесь, пусть встанет и представится.
Все начали поворачивать головы, осматривая студию. И вот в глубине у прохода медленно встал мужчина. Стройный человек, с наружностью испанца, с иссиня-черными волосами и короткими усиками, в светло-синем костюме. Он был ошеломлен и стоял, потирая лоб пальцами. Выглядел он неуверенно и не знал, что ему делать. Мальчик рядом с ним тянул его за рукав, а смуглая женщина в следующем кресле что-то говорила и знаками показывала на сцену.
– Пожалуйста, подойдите сюда, чтобы опознать вашу собственность, сэр, - сказал Джексон. Человек кивнул и начал пробираться по ряду под аплодисменты, пока не смог наконец пройти вперед. Шум стих, Джексон прошел к краю сцены и заглянул в бумажник.
– Это ваш?
– спросил он, глядя вниз. Человек кивнул.
– Какое имя там написано?
– спросил Джексон.
– Там написано Мигель, - сказал со своего места Замбендорф.
– Он прав!
– Джексон сделал удивленный жест, приглашая зрителей разделить свое благоговение. Он посмотрел на Замбендорфа, потом протянул бумажник Мигелю.
– Откуда вы, Мигель?
– спросил он.
Мигель наконец обрел способность говорить.
– Из Мексики... я здесь в отпуске с женой и сыном... Да, это мой бумажник, мистер Джексон. Спасибо. Он бросил нервный взгляд в сторону Замбендорфа и торопливо пошел назад, на свое место.
–
– сказал ему вслед Замбендорф.
Мигель остановился, повернулся и удивленно взглянул на него.
– Разве у вас сегодня не день рождения?
– спросил Джексон. Мигель покачал головой.
– На следующей неделе, - объяснил Замбендорф. Мигель шумно глотнул и остальное расстояние до своего места преодолел бегом.
– Ну, как вам это понравится!
– воскликнул Джексон, широко разводя руки, а аудитория откликнулась продолжительными аплодисментами и одобрительными выкриками. Замбендорф за Джексоном отпил воды из стакана и позволил атмосфере еще больше накалиться. Он мог бы добавить, что неизвестный благодетель, отдавший администрации бумажник, вынув его из кармана Мигеля, тоже обладал смуглой кожей - это был армянин, - но такое сообщение ухудшило бы впечатление.
Теперь аудитория готова. Аппетит ее разгорелся, и она хотела новых чудес. Замбендорф встал со своего места и прошел вперед, а Джексон инстинктивно отодвинулся в сторону, превратившись в зрителя: теперь это полностью шоу Замбендорфа. Замбендорф поднял руки; аудитория снова стихла, на этот раз тишина была напряженной и выжидательной.
– Я много раз повторял, что то, что я делаю, совсем не волшебство, сказал он; его звучный голос гулко отдавался в студии.
– Это есть у всех. Я вам покажу... В данный момент я посылаю вам в мозг представление о цвете - всем вам - обычный цвет. Раскройте свое сознание... Видите?
– Он посмотрел в камеру, которая его снимала.
– Расстояние не имеет значения. Вы все, кто смотрит наше шоу дома, вы тоже можете присоединиться к нам. Сосредоточьтесь на представлении о цвете. Исключите все остальное из мыслей. Что вы видите?
– Он повернул голову из стороны в сторону, подождал и воскликнул: - Желтый! Это желтый цвет! Кто из вас его видел?
– Примерно четвертая часть собравшихся подняла руки.
– Теперь число!
– сказал Замбендорф. Лицо его излучало возбуждение. Число между десятью и пятьюдесятью, обе цифры нечетные, но разные. Например пятнадцать... но одиннадцать не подойдет, потому что обе цифры одинаковые. Да? Теперь... думайте! Чувствуйте!
– Он закрыл глаза, поднес сжатые кулаки к вискам, подержал их так секунд пять и объявил: - Тридцать семь!
– На этот раз примерно треть рук поднялась вверх под хор "ох!" и "ах!", и впечатление было еще более сильным.
– Наверно, кое-кого я смутил, - сказал Замбендорф.
– Я хотел сказать тридцать пять, но в последний момент изменил намерение и...
– Он остановился, так как примерно еще половина зрителей подняла руки; вообще все собравшиеся восторженно размахивали руками.
– О, очевидно, кое-кто из вас это уловил. В следующий раз мне нужно быть определенней.
Но никто уже не упрекал его в этой небрежности: у всех складывалось впечатление, что они участвуют в абсолютно необычном и чрезвычайно значительном событии. Неожиданно всем показалось, что любые жизненные неприятности и проблемы могут быть решены очень просто: нужно только пожелать, чтобы они не существовали. Каждый может постигнуть эту тайну, она доступна всем. Неизбежное становится более приемлемым, недостижимое делается тривиальным. Нет больше одиночества и беззащитности. Учитель поведет их. Они пойдут за ним.