Кодекс жизнетворца
Шрифт:
Рекашоба торжественно посмотрел в лицо членам Совета.
– Мое третье доказательство следует из священной доктрины.
– В голосе его появились зловещие нотки, и он немного помолчал, чтобы все восприняли серьезность его слов.
– Если бы дело не имело серьезных последствий, я бы посчитал его простой глупостью и невежеством. Но оно отрицает самые основы истины, данные нам в Священном Писании, отрицает доктрину Временного Представления и Последовательности.
– Он снова помолчал, поднял руку и обратился ко всем присутствующим:
– Мир создан в форме, придуманной Жизнетворцем, чтобы служить постоянным
– Да хранит Жизнетворец короля!
– выкрикнул Гораззоргио.
– Да будет так!
– ответила скамья.
Рекашоба продолжал:
– Меньшие вершины поддерживают большие, подножия подпирают меньшие вершины, точно так же как младшие жрецы и чиновники государства поддерживают своих руководителей. А еще ниже свое законное место в этом плане занимают равнины и пустыни - таковы массы населения.
– Он предупреждающе вытянул палец.
– Но массы не должны допускать ошибки, считая, что жребий несправедлив к ним. Напротив! Точно так же как низины защищены горами от бурь и питаются стекающими с гор ручьями и реками, массы защищены и получают духовное пропитание Жизнетворца от тех, кому Он предназначил стоять выше.
Снова посмотрев на Лофбайеля, Рекашоба заговорил строго:
– Но круглый мир несовместим с таким понимаем Святого Писания. Так как в Писании усомниться нельзя, круглый мир существовать не может.
– Он подождал немного, чтобы его слова были записаны, и продолжал еще более громким голосом: - Больше того. Всякое противоположное утверждение тем самым означает отрицание Писания. А такое отрицание не что иное как... ересь!
– Ропот пробежал по помещению. Лофбайель отчаянно вцепился в прут; казалось, он вот-вот упадет. Наказание за ересь - если она будет доказана - выжигание глаз, а потом погружение в чан с кислотой. Глаза Гораззоргио блеснули в радостном предвкушении: офицер, арестовавший преступника, сам осуществляет смертный приговор. Члены Совета начали совещаться негромкими голосами.
За чиновниками и писцами у стены видна была выглядящая ржавой фигура, одетая в простую груботканую медь, перепоясанная тяжелым черным плетеным поясом, в тускло-красном плаще из переплетающихся керамических пластин. Тирг, Задающий-Запретные-Вопросы, глубоко вдохнул азот, чтобы охладить перегревшиеся эмотивные контуры, и приготовился. Давний друг Лофбайеля, вместе с ним искавший истину, много раз наслаждавшийся его гостеприимством, когда приходил из своего одинокого жилища в горах, Тирг пообещал жене Лофбайеля, что вступится за него на суде. Тирг был далек от оптимистической надежды достигнуть чего-то полезного, он видел ревность Рекашобы и опасался, что сам факт его выступления сделает его на будущее отмеченным, подвергнутым постоянной слежке и притеснениям. Но обещание есть обещание. К тому же он даже подумать не мог о том, чтобы не попытаться помочь другу. Тирг внутренне напрягся и вцепился в край сидения.
Френнелеч осмотрел помещение.
– Хочет ли обвиняемый сказать что-то, прежде чем будет объявлен приговор?
Лофбайель попытался заговорить, но страх лишил его дара речи. Френнелеч перевел взгляд на старшину суда.
– Хочет ли кто-нибудь выступить в защиту обвиняемого?
– сказал старшина. Тирг снял свою шляпу из алюминиевой сетки и, сжимая ее, медленно встал.
– Кто выступит в защиту обвиняемого?
– спросил Френнелеч.
– Тирг, отшельник из леса, он называет себя другом обвиняемого, ответил старшина.
– Говори, Тирг, - приказал Френнелеч.
Суд и члены Совета ждали. После недолгого замешательства, вызванного отыскиванием подходящих слов, Тирг осторожно заговорил:
– Прославленные члены Высшего Совета и члены суда, нельзя отрицать, что кое-что из сказанного здесь сказано поспешно и необдуманно; если бы была возможность взвесить и поразмыслить, они не были бы сказаны. Правда и правосудие - это дело суда, и каков бы ни был приговор, я не буду его оспоривать. Но почтительно замечу, что обвинение в ереси нуждается в дальнейшем рассмотрении, и мудрейшие и старейшие кроаксийцы со мной согласятся.
– Он посмотрел на лица судей и слегка приободрился, убедившись, что его слушают.
– Ибо по определению, как нам сказано, ересь есть отрицание истины Святого Писания. Но нужно показать, какое утверждение Святого Писания отрицалось? Мы таких утверждений не слышали, и никто таких утверждений обвиняемому не приписывал. Напротив, и обвиняемый и обвинитель просто задавались вопросами. Поскольку вопрос сам по себе не предполагает ответ, никаких утверждений не было сделано, и обвинение в ереси не может быть доказано.
Некоторые члены Совета вопросительно поглядывали друг на друга, другие негромко переговаривались. Похоже, по крайней мере некоторые из них увидели дело в новой перспективе. Впервые ощутив искру подлинной надежды и приободрившись, Тирг поставил свою шляпу, сделал просительный жест и продолжал.
– Далее, с разрешения суда, я представил бы не третью альтернативу двум предложенным - ученый обвинитель заверил нас, что третьей альтернативы быть не может, - а скорее предположение, что вторую альтернативу можно разделить на два варианта, а именно: либо мир круглый, либо на рассказы путешественников нельзя опираться. Таким образом, доводя доказательства до абсурда, давая возможность своим ученикам выбирать, обвиняемый на своих уроках показывал относительность истины и невозможность опираться только на данные чувств.
На некоторых жрецов это произвело впечатление, даже выражение Френнелеча чуть смягчилось. Тирг продолжал:
– Последнее мое замечание о том, что в своей должности королевского картографа обвиняемый оказал ценные услуги Его Ве...
– Тирг уловил недовольное выражение Френнелеча и тут же поправился: - народу Кроаксии, которые особенно важны в наши дни, когда нам угрожают враги из-за рубежа. Если Жизнетворец в своей бесконечной милости послал нам картографа, мы должны хорошо подумать, прежде чем оказываться от Его дара.