Кодекс жизнетворца
Шрифт:
С этими словами Тирг сел и обнаружил, что дрожит. Совет погрузился в обсуждение и после долгих разговоров и покачивания головами Френнелеч призвал всех к тишине и провозгласил:
– Приговор Совета: обвиняемый виновен в безответственности, неуважении и святотатстве, недопустимых у простого робосущества и тем более нетерпимых у учителя.
– Он помолчал.
– Обвинение в ереси, однако, отвергнуто.
– Лофбайель покачнулся и облегченно вздохнул. В комнате послышались возбужденные возгласы, Рекашоба гневно отвернулся, а Гораззоргио злобно взглянул на Тирга. Френнелеч продолжал: - Суд решил проявить снисходительность и приговорил обвиняемого к конфискации четверти его имущества; две яркости обвиняемый должен предаваться покаяниям в общественном месте; вслед за тем он навсегда лишается права преподавать, писать материалы для публичного распространения и вообще распространять свои идеи, мысли и мнения в обществе и во всех связанных с этим видах деятельности. Заседание закрывается.
– Встать!
– приказал старшина. Все стояли, пока Френнелеч спускался со своего трона и выходил из помещения в сопровождении своих помощников и служителей. После почтительной паузы с молчаливым достоинством стали выходить остальные члены суда. Когда его уводили, Лофбайель коротко кивнул и умудрился благодарно улыбнуться другу. Вокруг заговорили, присутствовавшие поодиночке и группами направились к выходу.
Гораззоргио подошел к Рекашобе, который собирал свои документы, глядя вслед уходящему Тиргу.
– Кто это?
– негромким угрожающим голосом спросил Рекашоба.
– Что ты о нем знаешь?
– Боюсь, что мало, - ответил Гораззоргио.
– Он живет вдали от города, в лесу под горами. Но я слышал, что он занимается Черным Искусством и колдовством. Я порасспрашиваю.
– Да, - проворчал Рекашоба.
– И следи за ним. Собери все факты и свидетельства. Нужно быть уверенным, что его-то уж красноречие не спасет, когда он предстанет перед судом Совета.
6
Карл Замбендорф родился в 1967 году в городе Верфен на севере Австрии. Он был третьим ребенком в семье, у него было два брата и две сестры, и тогда его фамилия была Заммершниг. Отец его всю жизнь проработал книготорговцем, мать - учительницей. В сравнительно раннем возрасте Замбендорф понял, что хоть его родители честны, умны, изобретательны и вообще образцовые носители всяких других добродетелей, они никогда не будут богаты, как того заслуживают, и их тяжелый труд не принесет им общественного признания и благодарности. Постепенно он понял, что эта аномалия является частью более обширного обмана, осуществляемого обществом в целом: общество прославляет на словах знания и учение, но награждает богатством и славой совсем не мыслителей и творцов, но тех, кто поддерживает его суеверия и закрепляет предрассудки. Знание - если позволить себе говорить правду, а это позволялось редко, - на самом деле враг человека: оно угрожает разоблачить миф, на котором основаны предрассудки и вымыслы общества.
В девятнадцатилетнем возрасте он покинул дом и присоединился к некоему перебежчику русскому, который вызвал немалый шум в Европе, утверждая, что был свидетелем важнейших экспериментов советских военных с медиумами. За последующие несколько лет - они оказались очень выгодными и полезными в смысле образования - юный Заммершниг разобрался в собственных способностях и талантах и почувствовал неудержимое стремление натянуть нос всей системе правил и стандартов, которым скучные унылые легковерные люди хотели бы подчинить всех. Но русский оказался не способен по-настоящему использовать возможности коммерциализованной западной культуры и средств массовой информации. Поэтому Заммершниг сменил фамилию и сам занялся своей карьерой с помощью влиятельного западногерманского издателя журналов. Через пять лет Карл Замбендорф превратился в знаменитость.
Дорога к всемирной славе открылась перед ним, когда в Гамбурге его представили доктору - неизвестно каких наук - Осмонду Перейре, исследователю паранормального и убежденному уфологисту, который написал несколько бестселлеров, утверждая, среди всего прочего, что грубо круглый по очертаниям Северный Ледовитый океан на самом деле - гигантский кратер, вызванный падением космического корабля из антиматерии; что некогда здесь находился континент с высокоразвитой культурой ("Полантида", а не Атлантида: легенда исказила действительность); и что передвижение полюса и климатические изменения, связанные с этим, лежат в основе всех мифов и легенд. Отрицательное отношение научной общественности только укрепило желание Перейры остаться в истории в качестве Зигмунда Фрейда парапсихологии; и после своего "открытия" Замбендорфа он проявил пыл и экстаз бродячего аскета, который наконец отыскал своего гуру. Какими бы нелепыми они ни были, книги Перейры приносили деньги, а это означало, что у него есть возможности вывести Замбендорфа на более высокую орбиту; и соответственно Замбендорф принял приглашение Перейры вместе с ним оправиться в Соединенные Штаты.
Научная общественность США не проявила никакого интереса, а "эксперты", которых находил Перейра и которые подтверждали его утверждения, принадлежали к самым легковерным представителям науки. Замбендорф продолжал извлекать информацию из надежно запечатанных конвертов, воздействовать на точные измерительные инструменты своей мозговой энергией, изменять период полураспада радиоизотопов, читать мысли, предсказывать события и совершать множество других подвигов, которые профессиональные американские продавцы сновидений превратили во всемирную сенсацию. Всякий раз как эксперты вываливали самосвалы своих мнений, уверенность Замбендорфа возрастала.
В немалой степени своим успехом он был обязан странной группе индивидуумов, которые за эти годы присоединились к нему. Особенно он зависел от них в сборе информации, и общей чертой всех этих людей, несмотря на все их различие, являлось умение инстинктивно оценивать информацию с точки зрения ее полезности Замбендорфу и добывать такую информацию - законно, честно, этично... или другими способами. Постоянная, никогда не прекращающаяся деятельность команды заключалась в установлении, какая информация может понадобиться в дальнейшем.
Атмосфера у бассейне на вилле Замбендорфа вблизи Малибу, несмотря на декорации, была деловой: команда обсуждала последние сведения, добытые в САКО, в том числе список участников марсианской экспедиции.
– Нужны биографии и характеристики как можно большего числа людей из этого списка, - сказал Замбендорф. Он сидел в шезлонге у стола, уставленного охлажденными напитками и фруктами. Тельма, в пляжном пледе поверх бикини, делала в тени навеса заметки в блокноте у другого стола, заваленного книгами о Марсе, истории исследований планет и о САКО, которые она собирала уже несколько дней.
– Сделайте отдельный список ученых. У Клариссы есть полезные контакты в большинстве профессиональных организаций - она займется ими.
– Хорошо... Ладно... Хорошо... Кларисса занимается учеными. Я поговорю с ней об этом, когда она завтра вернется, - говорила Тельма, проверяя список дел у себя в блокноте.
– Как насчет европейцев?
– Гмм...
– Замбендорф задумался на несколько секунд.
– Лучше оставь их Отто и мне.
– Он вопросительно взглянул на Абакяна, который сидел в другом шезлонге и слушал, прихлебывая пиво. Он коротко кивнул в ответ; казалось, его занимает что-то другое.
– Да, мы сделаем несколько звонков в Европу, - подтвердил Замбендорф.
– И пусть Дрю поговорит со своими друзьями в газетах о тех политиках, кто будет участвовать в экспедиции. Такие источники нельзя недооценивать.
– Он снова взглянул на Абакяна. Все ли мы учли, Отто?
– Все, кроме Мейси, - ответил Абакян.
– А, да, - легко согласился Замбендорф.
– В хорошенькую историю ты нас впутал, Отто.
– Абакян молча поднял брови и игнорировал его укол. Именно он первым выразил озабоченность, когда имя Мейси было упомянуто в списке участников. По данным САКО, он в экспедиции должен исполнять обязанности "психолога-наблюдателя". Это означало, что в САКО кто-то решил, что дело зашло слишком далеко и пора вводить тяжелую артиллерию. Замбендорф продолжал: - Однако мы бывали в таких переделках и раньше и всякий раз успешно из них выходили. Прежде всего нужно убедиться, что он здесь по тем причинам, которые мы подозреваем.