Кодекс жизнетворца
Шрифт:
– Вся наша армия обезоружена и рассеяна даже без боя... солдаты бормочут вздор о братьях картогианах и о возвращении в Кроаксию!
– кипел Эскендером.
– Что за придурки эти чужаки? Обещали через две яркости сделать нас непобедимыми, а на самом деле лишили нас сил, как и не снилось Клейпурру. Либо они в сговоре с Клейпурром, либо настолько некомпетентны, что единственное чудо - как это их корабли умудряются подниматься? Предан ли я хитрецами или меня подвели глупцы?
– По-видимому, было ошибкой считать, что все лумиане едины. Они разобщены, как и робосущества, - ответил Морморель.
– Нашу армию перехватила группа
– Маленькая банда преступников может справиться с целой армией? Неужели эти чужаки не могут поддерживать дисциплину среди своих?
– Наверно, у их преступников доступ к чудесам, как и у их ремесленников, - предположил Морморель.
Эскендером фыркнул, сделал еще несколько шагов, потом повернулся.
– Кто этот так называемый чудотворец, которого они использовали? спросил он.
– Есть о нем известия?
– Пока нет, - признался Морморель.
– Но, похоже, его привезли из Картогии, где такие же события, как сообщается, произошли среди васкориан.
– Итак, правда начинает вырисовываться, - мрачно сказал Эскендером. Кроаксии не было оказано особое внимание, как мы вначале думали. Часть лумиан помогала мне, другая поддерживала Клейпурра. Какого результата от этого ждать, кроме гибели обоих государств? Именно такова цель стратегии этих непостижимых лумиан? В таком случае нам следует объединить все народы Робии и по крайней мере погибнуть с честью.
– Я думаю, нет, - сказал Морморель.
– Я им верю, когда они говорят, что для них происшествие в Меракасине было такой же неожиданностью, как и для нас. Я говорю, что мы должны им верить.
– Я тоже, - добавил от стола генерал Стрейфоч.
– Мы не можем рисковать отказом от оружия лумиан, если есть вероятность, что Клейпурр его получит. Мы должны надеяться, что Морморель прав, и довериться лумианам.
Эскендером нахмурился и снова вернулся к выходу из пещеры. Он не знал, кому верить и что думать о ситуации. Клейпурр поверил лумианам, а они, как только это стало им выгодно, предали его и начали переговоры с Кроаксией - так сказали Эскендерому. Но сейчас, когда уже больше нельзя скрывать, что часть лумиан продолжает поддерживать Клейпурра, "главные" лумиане хотят его уверить, что это всего лишь банда преступников, о которой никто ничего не знал. Но у лумиан глаза повсюду, они все знают. Может, они просто отвлекали внимание Эскендерома, пока их король вел переговоры с Клейпурром? Эскендерома уговорили начать вторжение, чтобы можно было заманить его армию в Меракасин и уничтожить.
Но Эскендером не упускал из внимания и другую возможность. Злодей, стоящий за всем этим, вовсе не Клейпурр, а Френнелеч. От своих шпионов Эскендером знал, что Френнелеч тайно предательски встречается с лумианами в лесу к западу от Пергассоса. Френнелечу невыгодно усиление ни Эскендерома, ни Клейпурра, невыгодно сокрушительное поражение того или другого, и его мотивы совпадают и с первоначальным одобрением вторжения в Картогию - тем самым сохраняется напряженность между двумя правителями, и с заговором, рассчитанным на то, что армия Кроаксии не сможет выполнить свою задачу.
Но что мог предложить Френнелеч лумианам в уплату за их помощь? Очевидно, влияние, которым располагает церковь, чтобы заставить роботов приручать леса - по-видимому, это единственная
Эскендерому казалось ясным: "Просветитель" - орудие лумиан, действующих либо с Клейпурром, либо с Френнелечем. Следовательно, чужаки решили избавиться от него, законного короля Кроаксии. Король не понимал причины этого: он ведь согласился на все условия лумиан. Если его подвергли какому-то испытанию и он его не выдержал, все равно приговор несправедлив: разве можно робосущество судить по неведомым законам и обычаям далекого, непостижимого чуждого мира, который никто никогда не видел?
За импровизированным столом переговоров, который стоял у открытого грузового трюма корабля, Шарон Битти, оператор "переводчика", из группы Леона Кихо, воспользовалась перерывом, чтобы просмотреть записи, сделанные до того, как Ланг ушел внутрь отвечать на вызов Лехерни. За последние несколько часов переговоров она узнала, что Генрих в ярости, потому что его армия, вместо того чтобы вторгнуться в Геную, повернулась и возвращается в Падую; что Жиро отрицает свое участие в этом деле и винит Замбендорфа с его командой, которые почему-то скрываются на Титане в украденном посадочном корабле.
Шарон никогда не понимала, почему Замбендорфа включили в экспедицию, ей не нравилось, что такое количество внешне рациональных и умных людей способны серьезно воспринимать его проделки. Пролетев миллиард миль в величайшем сооруженном людьми космическом корабле, разделяя всеобщее возбуждение от потрясающих открытий на Титане, она была слишком захвачена и занята, чтобы интересоваться рассуждениями Мейси о социологических последствиях экспедиции или позволить Дэйву Круксу увлечь себя в политические действия. Она много крестовых поход видела, когда училась в колледже, и затратила на них немало сил и энергии. Теперь она занимается более достойными вещами. Если бы все были настроены так же, Замбендорфы всего мира давно лишились бы работы.
– Майами Бич, - говорил Зельцман Жиро на одной из местных частот. Только представьте себе, Шарль: жидкая вода, совершенно голубая, настоящее золотое солнце, пальмы, сто градусов в тени [По Фаренгейту; +38 градусов по Цельсию] и никакого скафандра. Что бы вы отдали за это?
– Гм, звучит замечательно, - ответил Жиро.
– Но все равно, Конрад, я предпочитаю Канны и Сен-Тропез.
– Отлично. Кому какое дело? С такого расстояния они все одинаковы.
– А что бы сказали на это талоиды?
– Думаю, им бы не понравилось. Знаете, у них некоторые детали из твердой ртути. В вашем домашнем холодильнике они просто растают.
– Правда? Поразительно!
Неожиданно послышался голос Ланга.
– Шарль, это Каспар. Я внутри, в переднем шлюзе, вернусь через несколько секунд. Что-нибудь новое?
– Нет. Мы тоже решили сделать перерыв, - ответил Жиро.
– А что нужно было Дэну?
Открылась передняя дверь трюма, и появился Ланг. Даже в неуклюжем скафандре походка его казалась легкой и торжествующей. Он подошел к столу. Одновременно Генрих, стоявший у выхода из трюма с другими талоидами, тоже повернулся и присоединился к группе.