Кофе, можжевельник, апельсин
Шрифт:
«…в деревне болтают о проклятом сокровище…»
Миссис Аклтон была уверена, что людей убивали из-за денег мистера Меррита. Но что-то не давало мне принять это объяснение, такое удобное и простое… Граница между сном и явью истончалась. Небо из вогнутой линзы вдруг обратилось выпуклой; луна задрожала, сорвалась со свода и рухнула на холмы, разбрызгивая искры. Я зажмурилась, а глаза открыла уже не в своей комнате, а посреди буковой рощи.
Здесь тоже царит ночь, только летняя, душная. Трава под босыми ступнями влажная от вечерней росы. Шепчутся высокие резные кроны, а в унисон с ними звучат два голоса попеременно,
– Они никогда не одобрят нас, – горным ручьём грохочет мужской голос.
– Тебе есть до этого дело? – шелестит женский.
– Конечно, нет.
И оба они – и незнакомец, и незнакомка – смеются. Ощущение чистого, наивного счастья плывёт в воздухе ароматом цветов, плавится на языке привкусом нектара. Я невольно тянусь за ним, пытаясь уловить больше, прочувствовать полнее. Буковые ветви расступаются, открывая путь к подножью холма. Над пологими склонами курится белый дымок, хотя костров нигде не видно.
А те на вершине сидят рука об руку те двое, чьи голоса точно песни ручья и высоких трав. У него волосы цвета кофе и такие же тёмные глаза; от его рук пахнет хищным железом и дымом. От неё пахнет чем-то терпким и острым – то ли землёй, то ли дубовыми листьями, то ли солёной кровью; странным образом всё это складывается в притягательный, обволакивающий аромат. Волосы у неё светлые до белизны.
– Алвен, Алвен… – шепчет мужчина, касаясь её плеча. – Луна устыдится, взглянув на тебя, потому что ты сияешь ярче. Останься со мной, прошу.
– Они никогда не одобрят нас, – говорит теперь девушка. И диалог повторяется, только наоборот, и звучит словно уже в тысячный раз.
– Тебе есть до этого дело?
– Конечно, нет, – смеётся она. – Мы поклялись. И залог клятвы нашей теперь здесь, – касается земли изящная рука; едва можно разглядеть под тонкими пальцами дубовый росток. – Величайшее из сокровищ…
Мужчина вдруг порывисто склоняется вперёд и кладёт руку на её живот. Белёсый дымок течёт по склонам вверх, окружает влюблённых. Мне чудится в нём эхо голосов и человеческие силуэты; бесцветная луна наливается золотом, ветер стихает.
– Моё сокровище здесь, Алвен. Я люблю тебя. Я построю для тебя дом, высокий и прочный. Я завоюю для тебя столько земли, сколько ты пожелаешь.
Девушка улыбается:
– Эта земля и так принадлежит мне, – потом наклоняет голову и продолжает тише: – У нас будет красивый сын. И смелый.
Мужчина гладит её по волосам – бережно, ласково. Серебристый дым плотной стеною встаёт вокруг, и теперь человеческие силуэты видны уже явственно. Много, много людей в странной одежде; иные из них сжимают серпы, другие опираются на копья.
– Откуда ты знаешь, Алвен?
Она поднимает голову и смотрит поверх его плеча, прямо на меня; глаза у неё серо-голубые, холодные.
– Мне снился сон.
И в одно ослепительно-яркое мгновение я
Тот, кто потом станет первым графом Валтером.
Погода на следующий день установилась преотличная – теплая и солнечная, точно в Аксонию задолго до срока заглянула весна. Я проснулась на удивление рано и даже успела заскучать до завтрака. Прошедшая ночь помнилась смутно; и вынужденное бодрствование после двенадцати, и последовавший за ним сон были словно подёрнуты дымкой. Единственным ярким образом оставался росток дуба, прикрытый белой ладонью…
Значило ли видение, что именно это дерево отмечало место, где Вильгельм и Алвен спрятали сокровище в знак своей клятвы? Или не стоило понимать сон буквально? Ведь предыдущие два, скорее, походили на метафоры, на иносказания.
– Мэдди, – обратилась я наконец к подруге за завтраком. – Скажи, а есть ли на вершине холма большое старое дерево?
Она кивнула, не задумавшись ни на секунду.
– А какое? – продолжила я, чувствуя, как нарастает беспокойство. Сон всё больше походил на правду.
Мадлен секунды две с излишней внимательностью разглядывала свой пудинг, а затем твёрдо произнесла:
– Дуб.
Теперь уже и дядя Клэр явно заинтересовался диалогом. Однако в присутствии детей и посторонних – а с нами нынче завтракал мистер Панч – задавать вопросов не стал, ограничившись замечанием:
– Прежде вы не слишком увлекались ботаникой, милейшая моя племянница.
– Да, верно, – согласилась я, не желая спорить. И добавила, частью из озорства, частью из желания хоть с кем-то поделиться грузом тревог и раздумий: – Раньше я и историями о проклятых кладах не слишком увлекалась.
Едва услышав слово «проклятый», Лиам весь обратился во внимание. Даже укоризненный взгляд Паолы не возымел должного действия. Однако прежде, чем мальчишка влез в беседу, а дядя Клэр сообразил, что имеется в виду, внезапно заговорил мистер Панч:
– Проклятые клады? То, о чём говорили в деревне?
Клэр отложил вилку и посмотрел на адвоката уже без тени насмешки:
– Поясните, будьте любезны.
– О сокровище леди Виржиния, полагаю, уже знает, – спокойно ответил он. Смешные круглые очки снова запотели, хотя причин для этого не имелось решительно никаких. Не едва тёплый пудинг же обвинять! – В той подборке документов, что я передавал ранее, есть краткое изложение некоторых слухов, касающихся клада. Раньше их обсуждали куда как чаще, однако в конце лета весть о призраках и проклятии замка едва ли не полностью заняла умы сплетников…
– Мистер Панч, – вкрадчиво прервал его Клэр, вновь обращаясь в обманчиво хрупкую сахарную куклу. – Мне кажется, вы перепутали утреннюю беседу с выступлением на процессе. Бесконечные предыстории, разумеется, хорошее средство, чтобы запутывать судей и прокуроров… Можете считать, что я оценил ваши юридические таланты.
– Ваша причёска, сэр Клэр Черри, действительно напоминает судейский парик, – невозмутимо заметил Панч. – Кроме того, предыстория в данном случае показалась мне важной. Однако не смею больше испытывать ваше терпение. Суть заключается в следующих простых положениях: в окрестностях замка спрятано сокровище, оно проклято и сулит беды всякому, кто посмеет на него покуситься. Одно время поговаривали даже, что кто-то уже отыскал часть клада в садах у подножья холма. Некоторые особенно впечатлительные и амбициозные молодые люди по ночам проникали в сад, чтобы попытать счастья. Однако усилиями мистера Кимберли и не без помощи отца Адама эти незаконные действия были прекращены.