Кофе в бумажном стаканчике
Шрифт:
— Доча, объясни мне, как это получилось?
— Он тебе не понравился, мам?
— Да не в этом дело! Он богат?
— По сравнению с нами — очень.
— Тогда я вообще ничего не понимаю!
Надежде вдруг стало абсолютно безразлично, что скажет и подумает мама. Она почувствовала себя безмерно уставшей, будто была в дороге двое суток подряд без сна. Засосало под ложечкой, к горлу снова поднялась тяжелая муть, захотелось горько заплакать и выплеснуть вместе со слезами невыносимую обиду на родителей. Желание, чтобы эта кухня, по которой она так тосковала еще месяц назад, исчезла, стало просто отчаянным.
— Мамуля, это долго объяснять. Давай потом, а?
Видимо, у дочери было несчастное лицо — мать встала и, ничего больше не спрашивая, ушла к плите, где уже варилось что-то невообразимо аппетитное в натертом до блеска широком казане. Надя с трудом поднялась на ноги — от усталости у нее закружилась голова, — и молча отправилась в комнату к брату. Там она игралась с ним до тех пор, пока ее не нашел муж.
— Твой отец сказал, что он против нашей женитьбы, — он произнес это без эмоций.
— Мама тоже. Я ничего не стала рассказывать, нет сил.
— Нас приглашают к столу.
— Ну, хоть покормят, и на том спасибо.
Надя поднялась, взяла Мишку за руку. Он, подхватив машину, пошел с ними.
Разговор за столом не клеился. Надя чувствовала себя не в своей тарелке, ей было нехорошо — казалось, после встречи с родителями она окончательно лишилась сил. Отставив в сторону бокал с шампанским, она стала угощаться оливье, о котором когда-то так страстно мечтала, но вкуса не ощутила. Папа с Сергеем выпили по рюмке самогона за знакомство, больше Сергей пить не стал. Отец грубовато высказался, что жаль, надеялся хоть выпить по-человечески, и то не получилось — нет за столом достойных сотоварищей, хоть кума зови. Сергей промолчал. Через время, несмотря на витающее в воздухе напряжение, крепкое спиртное и сытная закуска сделали доброе свое дело, разговор стал более свободным.
— Знакомиться, так знакомиться, — похоже, отец решил взять быка за рога. — И в каких рыбных местах, молодой человек, вы собираете свой улов? Небось, адвокат или брокер какой-нибудь, на бирже играете? А, может, другими незаконными спекуляциями промышляете? На недвижимости, например?
Наде было больно наблюдать, как ее когда-то горячо любимый отец, быстро пьянеющий с первой рюмки, неловко пытался показать свою значимость, издеваясь над Сергеем и демонстрируя скудные познания в бизнесе. Она опустила глаза, понимая, что отец не остановится. Выдержит ли Сергей? Или лучше уехать, пока они не переругались окончательно? Но ее муж, казалось, не замечал агрессивных нападок тестя, думая о чем-то своем.
— Нет.
— Что «нет»?
— Не играю. Брат играет. Вернее, раньше играл, сейчас купил адвокатскую лицензию.
Отец перестал жевать и нетерпеливо прикрикнул на него:
— Да нас не интересует твой брат, ты-то сам кто?
— Хирург.
Отец и мать воззрились на Сергея с таким неподдельным изумлением, словно тот признался в том, что он наемный убийца. Увидев их лица, Сергей усмехнулся.
— Челюстно-лицевой хирург. Лечу травмы, дефекты, опухоли. Работы много, — он замолчал, ожидая очередного вопроса, но не дождался и продолжил. — У меня частная клиника. Отец тоже хирург, работает на кафедре доцентом, дед профессор, ректор медицинского университета. Еще есть
На какое-то время над столом повисла тишина — с такой болью в голосе Сергей произнес последние слова, что даже непробиваемый на чужие эмоции отец это почувствовал.
— Ладно-ладно, я ничего. Давай, мать, хоть с тобой выпьем. Хирургам, наверное, нельзя. Хотя все мои знакомые хирурги в нашей больничке алкоголики.
Мать в сердцах воскликнула:
— Ну что ты мелешь, Василий? Лучше закусывай! Уже окосел совсем!
Он махом опрокинул стопку, опустил голову и стал с аппетитом поедать салат, который ему горкой подсыпала жена. После третьей стопки неугомонный Василий Алексеевич задал зятю, как ему показалось, вполне логичный вопрос, который ему, видимо, с самого начала встречи не давал покоя.
— Почему вы так поспешно поженились? Уже есть причина? Надька беременна? Уж больно бледная сидит, от еды нос воротит.
Сергей отрицательно покачал головой.
— Нет, я пока об этом ничего не знаю. Она просто устала. А причина в том, что у вас замечательная дочь. Если на ней не жениться, ее уведут. Мне повезло, я благодарен вам за нее.
Отец удовлетворенно хмыкнул, ответ ему понравился. Тут не выдержала и вступилась в разговор мама.
— А как вы встретились?
Сергей замешкался, обдумывая, что сказать, но Надя его опередила.
— Он сбил меня машиной на пешеходном переходе. Той самой, которая стоит во дворе.
Мама подавилась и громко закашлялась, отец долго хлопал ее по спине, дикими глазами поглядывая на Сергея.
— Как сбил?
— Я вышла из общежития, собиралась звонить маме, поторопилась. На переходе не посмотрела по сторонам, Сергей тоже задумался. В общем, в тот день мы познакомились.
Сергей тепло улыбнулся, будто вспомнил что-то невероятно светлое.
— Она на меня все время нападала, очень сердилась. Я отвез ее в больницу, оставил номер телефона, но она так и не позвонила. Мне пришлось позже разыскать ее в университете. Когда встретились, уже не расставались. Вот, поженились…
Отец и мать быстро переглянулись — будто внезапно осознали и тайком сообщили друг другу нечто важное на им одним известном языке, не требующем слов. В эту минуту Надя, наконец, почувствовала, как схлынуло невероятное напряжение, охватившее их всех с того момента, как «тойота» завернула во двор. Скупая откровенность Сергея оказалась волшебным ключиком, открывшим потайную дверь, до сих пор мешавшую спокойно разговаривать, сидевшие за праздничным столом люди стали, наконец, ближе друг другу
Надино сердце сжалось от нежности к родителям, она не выдержала:
— Мама, папа, я очень вас люблю, не сердитесь на нас, пожалуйста. Нам, на самом деле, трудно. Мы прекрасно понимали, что никто не обрадуется нашему браку, но не могли иначе. Так получилось.
Отец посмотрел в глаза Надиному мужу неожиданно трезвым взглядом.
— Сергей, вы же совсем из другого мира, зачем вам наша наивная бесприданница?
— В моем мире, Василий Алексеевич, таких нет. Она мне очень нужна. Если ее не будет, я сам не захочу быть, — он ответил предельно серьезно, также неотрывно глядя на тестя.