Кофе в бумажном стаканчике
Шрифт:
На обратном пути, с опаской спускаясь по скользкой трассе в нереально плотном вечернем тумане, Сергей вдруг притормозил, свернул на едва заметную в потемках грунтовую дорогу и остановил машину за густым колючим терновником. Не выключая мотора, он откинул назад водительское сиденье, расстегнул брюки и ласково потянул к себе жену.
— Иди ко мне, пожалуйста.
Она смутилась:
— Я не знаю, как.
— Я помогу тебе.
Он начал поспешно освобождать ее от одежды, но у него получалось плохо. Надя быстро разделась сама, очень неловко села на него и, испугавшись своей неловкости, прижалась обнаженной грудью, чувствуя, как сильно
Когда страсть утихла, тела насытились, а дыхание стало спокойным, он усадил Надю, укрыл своим плащом, прижал к себе, и, чуть касаясь губами ее виска, очень серьезно проговорил.
— Клянусь быть с тобой и в беде, и в радости, и что бы ни случилось, беречь тебя, как свою жизнь.
Это были очень важные, выстраданные слова. Они шли из его большого сердца и были похожи на заклинание, которым он добровольно отдавал себя в ее власть, делаясь абсолютно беззащитным перед ней. Она ответила также серьезно, вкладывая в каждое слово особый сокровенный смысл.
— Сереженька, милый мой. Я тоже клянусь любить тебя без остатка до конца жизни и никогда не усомниться в тебе, что бы ни случилось.
Клятвы в тишине салона прозвучали так, будто они их произнесли перед алтарем. Ночной лес придвинулся, заглядывая в окна машины, и свидетельствовал им, подтвердив эти искренние слова широкой волной ветра, прокатившейся по верхушкам деревьев. Сергей помог Наде одеться, бережно пригладил ее непокорные волосы, пересадил на переднее сиденье, потом сел за руль.
Когда они выехали на трассу, он неожиданно сказал:
— Надюша, спасибо тебе. Мне, на самом деле, всегда этого не хватало, как воздуха.
— Секса?
— Нет, полного доверия. Ты веришь мне и во всем идешь навстречу безоговорочно, ни о чем не спрашивая. У меня такого никогда и ни с кем не было.
Девушка посмотрела на его сосредоточенное лицо, освещаемое встречными фарами, и тихо спросила:
— Разве нужно спрашивать, когда любишь?
Он улыбнулся ей в ответ и промолчал.
— Сергей, объясни мне… Только откровенно… Ответишь?
— Да.
— Что во мне было такого, что заставило тебя быть со мной? Ты же сначала не хотел. Даже номер телефона после первой встречи не взял. И сейчас, когда мы поссорились, ты спокойно мог не приезжать, но зачем-то приехал.
— Ты знаешь, что такое «родственная душа»?
— Когда чувствуешь друг друга без слов?
— Да, это ощущение на расстоянии, сильное и неосознанное. Хорошо только вместе. Как монарх и данаида — два имени одного существа.
— О чем ты, Сережа?
— Оставайся такой, какая есть. Не меняйся. Если ты изменишься и станешь похожей на остальных девушек, я не буду знать, что делать, потому что ты — моя единственная родственная душа. Обещаешь?
— Обещаю.
— Хорошо, — он пожал ей кончики пальцев и снова стал смотреть на дорогу.
Когда они вернулись в город, Надя попросила его заехать в общежитие. Там она продемонстрировала грубой неопрятной комендантше свидетельство о браке, быстро написала заявление, и, собрав немногочисленные вещи, отправилась с Сергеем в свой новый дом. С этого вечера у них наступило очень непростое время.
Каждый новый день они деликатно знакомились с привычками друг друга, опасаясь разочароваться и разочаровать. Они еще не знали, как это — постоянно находиться рядом с любимым человеком, который до этого жил иначе. Почти вслепую они нащупывали личные границы друг друга и пытались определить, насколько за них можно заходить или, наоборот, нельзя. К счастью, оба были по-настоящему влюблены, и каждая новая ночь великодушно сглаживала все шероховатости дня. Иногда Наде казалось, что истинная жизнь была только в моменты близости, а остальное время пока еще оставалось всего лишь данью общепринятым правилам, легкой ненавязчивой прелюдией к той сладкой минуте, когда они заходили в спальню и задергивали тяжелые гардины, отсекая суету большого города.
…Так прошло две недели. Наступило время поставить в известность родственников и, выслушав все их претензии, продолжать жить дальше. Наде очень не хотелось знакомиться с бабулей и братом мужа. Еще больше она боялась встречи с родителями, не зная, как объяснить им свое тайное замужество.
— Наденька, милая, давай все-таки съездим и побыстрее закончим с этим сложным делом. Я очень хочу, чтобы они тебя увидели и убедились в серьезности наших намерений, — он уговаривал ее, сам не желая предстоящего визита.
— Мне кажется, что они тебя отнимут, я боюсь.
— Я тоже боюсь. Но не того, что отнимут, это невозможно. Я боюсь того, что они тебя обидят и напугают.
— Меня нельзя обидеть, потому что я с тобой…
Так, успокаивая и обнадеживая друг друга, они, наконец, направились в дом к бабуле и Милочке, оставив визит в Цюрупинск на более поздний срок.
…Белая «тойота», свернув с основной магистрали, покатилась по обустроенным улицам пригорода. Сергей специально для этого визита купил жене элегантное темное платье, сумочку и пальто, хотя Надя была уверена, что это не поможет. Даже если бы она явилась в джинсах и футболке, ничего бы не изменилось — в таких семьях незваных родственников не жаловали. Поэтому, особенно не обольщаясь, она приготовилась к самому худшему. Когда машина подъехала к воротам, Сергей повернулся к ней, бледный и предельно сосредоточенный.
— Милая, давай сразу договоримся. Что бы тебе или про тебя ни говорили — не реагируй, молчи. На вопросы старайся отвечать коротко. Если не сможешь ответить, спроси у меня. Хорошо? Ты умница, справишься. Главное — не нервничай. И знай — они мои единственные близкие родственники, я не могу их совсем проигнорировать.
— Я понимаю. Не переживай так, прошу тебя. Самое худшее для них уже произошло, мы поженились. Поверь — мои тоже не будут сильно рады.
— Да, — он кивнул, они вышли из машины.