Когда была война…
Шрифт:
Йозеф привёл его к относительно целому зданию. Оно походило на коробку: такое же квадратное, с абсолютно плоской крышей. На узких окнах стояли решётки. Низенькое деревянное крылечко с резными, опутанными тонкими стеблями вьюнка перилами чуть скрипнуло под ногами, когда они заходили. Внутри пахло пылью, колбасой и чем-то сладким, половицы жалобно стонали под ногами. Йозеф включил фонарик и осветил небольшое, заставленное деревянными ящиками пространство. Один из углов отгораживала от общего пространства дырявая матерчатая ширма, у стены тянулся длинный полированный прилавок, а за ним одна над другой висели
– Видал? – довольный собой, сказал Йозеф. – Тут полно всего!
– Тебя что, не кормят? – усмехнулся Вальтер и шагнул вперёд.
Под подошвами захрустели осколки стекла. Он отыскал в потёмках табуретку и, присев, зашарил по карманам в поисках сигарет. Йозеф ловко поднырнул под прилавком и зазвенел бутылками на полках. Большая половина из них была разбита, но ему всё же удалось найти целую. Он всучил её Вальтеру и, отбросив в сторону ширму, выдвинул на середину круглый стол из морёного дуба.
– Кормят, но трофей есть трофей! – Йозеф умеючи отвинтил пробку, плеснул в свой котелок щедрую порцию русской водки и, шумно отхлебнув, утер рот рукавом. – Хороша! В спиртном русские знают толк!
Он передал Вальтеру котелок и, присев на корточки, принялся открывать длинным ножом один из ящиков. Внутри ровными рядками лежал хлеб. Йозеф выхватил один батон, бухнул его на стол и затем взялся за другой ящик.
– Сегодня едим только русскую еду, – скалился он.
Вальтер отломал ломоть хлеба и впился в него зубами. Йозеф раздобыл ещё колбасы, ссыпал на стол маленькие корявые огурцы и несколько крупных красных яблок, и сел напротив, задумчиво разглядывая консервную банку с сине-белой этикеткой.
– Что это? – полюбопытствовал Вальтер.
Йозеф пожал плечами, повертел банку в руках и снова вытянул из-за голенища сапога нож.
– Сейчас узнаем.
Банка была заполнена какой-то густой клейкой субстанцией. Вальтер макнул в неё палец и осторожно понюхал, потом с опаской попробовал на вкус.
– Сладко, – сказал он. – Не знаю, что это такое. Что написано на этикетке?
Йозеф сосредоточенно засопел, разглядывая банку со всех сторон.
– Да чёрт его знает. Я плохо говорю по-русски, изучал его в школе, но уже почти всё забыл. Я понимаю только слово «молоко».
– Значит, это сладкое молоко, – после недолгого раздумья пришёл к выводу Вальтер. – Только зачем русские его консервируют?
– Чтобы оно дольше сохранялось, – раздался из темноты голос.
Вспыхнул фонарик, по столу скользнул луч жёлтого цвет и упал на пыльный истоптанный пол. Рассохшиеся доски протяжно застонали, и в помещение шагнул обер-лейтенант Штольц – командующий третьей стрелковой бригадой их полка. Вальтер вскочил на ноги и отдал честь.
– Сидите, –
Йозеф резво приволок откуда-то из заваленной хламом темноты ещё одну табуретку, на этот раз трёхногую. Штольц вытащил из нагрудного кармана кипенно-белый носовой платок и, прежде, чем сесть, тщательно смахнул с сиденья.
– Русские то ли совсем не убирают свои дома, то ли делают это крайне редко, – со смешком сказал он. – Я был прав. Они живут как свиньи.
Он брезгливо отбросил платок в сторону.
– Позвольте не согласиться с вами, – возразил Вальтер. – Тут шли бои. Копоть, сажа, пыль. Всё это осело на мебель.
– Возможно, – безразлично бросил Штольц. – Но я говорю из личного опыта. Я был в России четыре года назад. Мой отец инженер, и мы приезжали сюда в тридцать седьмом. Он проектировал завод по переработке торфа. Я успел повидать русский быт.
– Вы были здесь прежде? – удивился Йозеф. – Здесь, в Бресте?
– Нет, не именно здесь, – усмехнулся Штольц. – В Смоленске. Но разницы большой всё равно нет, они везде живут одинаково. Сталин гноит свой народ в лагерях и нищете. Он создал настоящую империю зла, и поэтому я не понимаю, почему они так сопротивляются нам. Ведь мы принесём хоть частичку культуры в их дикие первобытные земли.
Йозеф согласно закивал.
– Вы полностью правы, герр обер-лейтенант. Просто они не понимают. Вы же сами отметили, что это дикий народ.
Штольц засмеялся – сдержанно, без улыбки в суровых глазах, как и подобает хорошему немецкому офицеру. Вальтер поднял свой котелок и отсалютовал им.
– За нашу скорую победу!
Небо вдруг осветилось заревом пожара, мощно загудел огонь, и они все разом, как по команде, повернулись к окну. Горело здание на другой стороне улицы, а рядом плясали несколько тёмных силуэтов. Они радостно хохотали и палили в воздух из винтовок и автоматов. Воздух, казалось, вибрировал от выстрелов. Один из солдат окатил и без того полыхающее здание пламенем из огнемёта. Ярко-оранжевые языки брызнули на объятую бушующим огнём стену, слились с ней и потянулись вверх. Равнодушные звёзды сверкали в тёмной вышине россыпью бриллиантов.
– Как дети, – снисходительно фыркнул Штольц и снова повернулся к столу.
Йозеф опять шнырял где-то в темноте, звенел посудой, стучал крышками ящиков. Наконец он вернулся с двумя стаканами и с довольным лицом поставил их на стол.
– Выпьете, герр обер-лейтенант?
Штольц кивнул. Йозеф плеснул ему в стакан водку из пузатой бутылки и снова уселся на свою табуретку.
– Хорошее местечко вы нашли, – одобряюще сказал Штольц. – Мне уже давно хотелось отделиться от этой всеобщей пьянки. – Он с хрустом надкусил яблоко и обвёл взглядом тонущее в полумраке помещение. – Что здесь было раньше?