Когда цветут камни
Шрифт:
— Не забывай, это будущая Германия…
О судьбе германского государства, о немецком народе много говорили докладчики, лекторы. Помнил Леня и наказ отца: «Попадешь в Германию — простых, невооруженных людей пальцем не смей трогать».
Он немало думал об этом, да и нельзя было не думать, потому что о послевоенной Германии говорили и солдаты и командиры. Но Лене трудно было представить, как и каким путем пойдет Германия. Ведь немецкие солдаты ненавидят коммунистов и верят Гитлеру. Верят, как до сих пор казалось Лене, все солдаты до одного, потому что они сдаются в плен только с разряженным оружием и в тех случаях, когда уже некуда деваться…
Сегодня он в первый
Солдаты жаловались на русскую артиллерию, она ведет по немецким траншеям такой бешеный огонь, что нельзя поднять голову. Адский огонь… Это-то и вызвало улыбку на лице Лени, когда Василий смотрел на него из окна.
— Немецкому солдату трудно, очень трудно встать вот так, — подняв руки, показал Лене пожилой немец в погонах унтер-офицера.
— Понимаю. Но ты все-таки молодец, — похвалил Леня немца, хлопнув его по плечу. — Вот сейчас в политотделе расскажешь, только сначала надо сюда зайти, к санитарам. Медицина, понимаешь?
— Да, да, медицина, гут, гут…
В эту минуту к немецким солдатам у санитарной повозки подошел Василий, злобно посмотрел в лицо каждому, ощупал их мундиры — нет ли скрытого оружия. Солдаты в недоумении торопливо расстегивали ремни, распахивали мундиры.
У пожилого пленного Василий нашел во внутреннем кармане маленький флакончик.
— Что это?
— Это есть… медицина, валидол… камрад…
— Какой я тебе камрад?! Медицина! Вот тебе валидол. — И Василий со всего размаху ударил унтер-офицера по лицу.
— Камрад…
— А, ты еще хочешь..
Василий нагнулся и поднял с земли кирпич. Унтер-офицер, как стоял, так и продолжал стоять, вытянув руки по швам. Его попытался прикрыть собой высокий молодой солдат, стоявший рядом, но и этого Василий не пощадил. Он с яростью ударил его кирпичом по голове, и молодой солдат упал.
К Василию подскочил Леня:
— Кого ты, гад, бьешь?!
— Кто гад?
— Они же добровольно перешли на нашу сторону.
— Знаем мы таких!..
— Прекрати… — И Леня сильно оттолкнул Василия. Выронив кирпич, Василий отлетел в сторону, ударился затылком о каменный забор.
— А, вот ты какой!.. Ну, еще посмотрим, кто прав…
Покачиваясь, Василий ушел в штаб, затем поднялся в комнату командира полка. В затылке он чувствовал боль. Кажется, он не на шутку разгорячился. Чтобы как-то успокоить себя, Василий выпил бутылку крепкого вина, завалился в пыльных сапогах на кровать и застонал. Он ждал, что кто-нибудь из писарей прибежит на его стон, вызовет врача и… в госпиталь.
Сидя под сосной у раскладного столика, Миша поглядывал наверх. Там, на чердаке пустого здания, во всю крышу которого был намалеван белый крест — знак авиаторам: «Госпиталь — не бомбить», — командир полка устроил себе наблюдательный пункт. Вокруг здания — спортивные площадки, беговые дорожки, гимнастические городки, невдалеке водная станция. Недавно тут, по всему видно, было шумно, весело, а сейчас — безлюдно.
Уже весна, тепло. Еще засветло Миша заметил, что траве здесь не рост, а одно мучение: вся земля под каменными плитами, бетоном, асфальтом, а полянки покрылись толстым слоем кирпичной пыли, сажи, гари от берлинских пожаров и разрушений. И лишь кое-где травинки своими острыми штычками пробивались к свету, травинка за травинкой. Несколько часов назад Миша подмел затвердевшую пыль вокруг сосны, и сейчас ему кажется, что земля вспыхнула нежным цветом зелени. Так и есть. Появились зеленеющие пятна. Хоть перебирайся отсюда на новое место, чтоб не топтать их.
Наконец пришел Верба и позвал командира полка обедать.
— Иду, иду! — отозвался Корюков.
— Может, сбегать подогреть? — спросил Миша, когда Максим спустился с чердака.
— Не надо. Остыло?.. Добро.
«В душе командира полка сейчас жаркий огонь. Холодной бы окрошки ему, а где возьмешь?» — пожалел Миша.
— Начальник дивизионного клуба устраивает для нашего полка концерт, — сказал Верба, садясь рядом с Максимом за стол.
— Хороший?
— Говорят, из двух отделений. Первое — сценки из оперетт, второе — ансамбль «Рябинка». Ансамбль очень хвалят… девичий танцевальный коллектив…
— Сценки эти и есть сценки, а на девушек смотреть некогда. Скоро к нам прибудет целая рота артистов. Говорят, не артисты, а смех и горе…
— Если ты о штрафниках говоришь, то они уже прибыли… Ничего особенного. Я только что беседовал с ними. Люди как люди, немножко странные, один прострелил другому лодыжку, кажется, нечаянно, и тот, что пострадал, прыгает на одной ноге и смеется: спасибо, дескать, тебе, друг, помог кровью искупить вину. Теперь в госпиталь, а там конец войны… Вот таким концертом они меня встретили. Потом подходит ко мне другой — плечи в размах моих рук, грудь открыта, тельняшка под гимнастеркой. «Морская капелька». Его так и зовут — Капелька. Познакомимся, говорит, комиссар. И так сжал мою ладонь, что я чуть не присел. Это у него такая тактика — сажать к своим ногам начальников. Силен парень, из одесских биндюжников. В молодости приходилось мне встречаться с ними. Не вытерпел первого рукопожатия — заставит на четвереньках ходить. На этот раз я вытерпел и спрашиваю: за что в штрафную попал? За ошибку, отвечает. За какую? Машину увел, а номер хозяйский сменить забыл… Вижу, рисуется он передо мной, но пока молчу. Жду, что будет дальше. А теперь, говорит, прибыл к вам, в штурмовой полк, кровью вину искупать. Я отвечаю: не обязательно кровью, лучше делом. Как не обязательно, возражает он, позавчера пять раз в атаку ходили, шестьдесят из ста тридцати отчислили в могилевскую, кого в госпиталь, а вот нам не повезло. Не царапнула пуля — оставайся в штрафной…
— Неужели это действительно так? — возмутился Корюков.
— Не совсем так, но доля правды в этом есть.
— А ротный?
— Ротный молчит. Видно, Капелька поставил его на колени, к своим ногам.
— Значит, в этой роте все такие?
— Не все, но и Капелька не исключение.
— Надо сходить посмотреть.
— Одному вам ничего там не сделать. Попозже сходим вместе. Я послал в штрафную роту по десять человек из каждого отряда. Пускай познакомятся, приглядятся друг к другу, расскажут о тактике штурмовых отрядов. Тогда будет видно.
— Пожалуй, ты прав, Борис Петрович. Незачем нам этих людей бросать в бой такой кучей… По отрядам, по мелким группам надо их распределить.
— Погоди, не торопись. Есть инструкция, — с иронией заметил Верба.
— Значит, строго по инструкции хочешь погубить людей в городском бою?
— Страсть как хочу!.. Давай сначала разберемся в этой каше, подумаем, посмотрим…
К столу подошел начальник разведки полка капитан Лисицын.
— Что скажете? — спросил Корюков.
— Мост взорван, — доложил Лисицын.