Когда цветут реки
Шрифт:
На очередном военном совете в Нанкине Ли Сю-чен повторил свое предложение перенести столицу либо на среднее течение реки, либо в южные провинции. Он называл город Учан, Наньчан и Иочжоу. Небесная Армия могла бы проложить туда дорогу через территорию противника. Для обороны Нанкина не хватало солдат. "Дьяволы" же постепенно накапливали все большие и большие силы.
На этот раз Небесный Царь нарушил все торжественные правила военных советов. Он встал и заговорил возбужденным голосом:
— Я получил приказание
Голос его перешел в странное завывание. Он сложил руки на груди, и все члены совета сделали то же. Наступила величественная тишина. Небесный Царь молился.
Это продолжалось долго. Мын Дэ-энь замер у ступеней трона, и все смотрели не столько на Хун Сю-цюаня, сколько на его любимца. Наконец Мын зашевелился, и в глазах его блеснул какой-то лукавый огонек.
Он посмотрел на Небесного Царя, а тот вдруг переменил позу и спокойно сделал Мыну знак рукой, как будто ничего не случилось. Лицо его сразу приняло обычное выражение рассеянной отчужденности.
Мын вытащил из широкого рукава бумагу и стал читать.
В этой бумаге говорилось, что ввиду повергнутой Чжун-ваном к порогу Священной Двери просьбы отпустить его для защиты города Сучжоу, поддержанной просьбой пяти сучжоуских царей, Небесный Царь повелел удовлетворить все эти ходатайства, если Чжун-ван внесет 100 тысяч лянов серебром на нужды армии. Чжун-вану давалось сорок дней для поездки в восточные провинции. В случае невыплаты денег или невозвращения в срок Чжун-вана следовало судить по всей строгости законов.
Другими словами, Ли Сю-чена как бы временно освобождали от тюрьмы за выкуп.
Полководец ничем не обнаружил своего волнения. Только на губах у него мелькнуло что-то вроде презрительной улыбки.
— Повинуюсь священной воле, — проговорил он тихо.
Пока во дворце совещались цари и министры, Линь бродил по Нанкину в поисках матери и сестры Ю.
Найти их оказалось невозможно.
Женского квартала не существовало. Вообще в столице осталось мало женщин. Город выглядел суровым и насторожившимся. Линь то и дело натыкался на военные патрули, на трупы павших лошадей, на груды мусора и тряпья.
В Нанкине снова начинался голод. Солдатские пайки были урезаны. На пустырях одинокие фигуры людей вскапывали мотыгами землю — сажали овощи. Линь очень удивился, увидев такие огороды почти у самого дворца Небесного Царя.
Старый солдат, возившийся на огороде, сказал ему, что многие воины ищут матерей и жен.
— А ведь их надо искать в деревне! Небесный Царь повелел, чтобы в городах жили одни солдаты, а все прочие в деревнях. Многих переселили в деревню. Да и что им здесь делать? Еду можно достать только за большие деньги на пристанях. Злоумышленники
Линь уныло побрел дальше и встретил Дэна, у которого был озабоченный вид.
— Ступай со мной, — сказал Дэн. — Нам приказано приготовить четыре джонки. Чжун-ван отправляется в Сучжоу по воде.
По воде? — удивленно переспросил Линь.
Да, по реке и по каналу. Ехать по суше — это значит прокладывать себе дорогу оружием.
И они отправились к реке, по которой стремились ялики, джонки, баржи, рыбачьи лодки. Река выглядела гораздо оживленнее, чем улицы и площади Небесной Столицы.
В предрассветных сумерках часовой на передовой джонке Ли Сю-чена заметил впереди на реке какое-то странное судно.
По виду это была лорча — большая китайская лодка с европейской мачтой и парусами. Такие суденышки ходят вдоль всего побережья южного Китая, стараясь не отбиваться слишком далеко от берега.
Но эта лорча была несколько необычной. На корме возвышалась какая-то тумба, выкрашенная в ярко-красный цвет. А за тумбой торчала в прорези борта узкая, длинная медная пушка, начищенная до блеска. На носу было выведено по-английски: "Королевская чайка".
Через всю корму шла длинная балка, прикрепленная к рулю. Почти посредине судна стоял рулевой. Полуголый человек, сидя на корме, вплетал шнурки в косу и скрипучим фальцетом напевал какую-то песенку.
Это черти Цзэна, — сказал Линь, вглядываясь в лорчу.
Черти или не черти, — ответил часовой, — но на ней английская надпись.
Какое нам дело до надписей, — сердито отозвался Линь, — если молодчики Цзэна ходят мимо Небесной Столицы по реке, словно они не люди, а духи!
Он вскинул винтовку и выстрелил в парус лорчи.
На лорче, как и на джонках Ли Сю-чена, началось движение. Дэн появился на палубе с подзорной трубой и навел ее на лорчу.
Зачем ты стрелял? — спросил он Линя,
Это черти, — упрямо повторял юноша.
Ты их видишь?
Я вижу даже косу, в которую этот голый дьявол вплетает шнурки! Смотрите!
Полуголый человек куда-то скрылся и через минуту вынес большое полотнище. Рулевой что-то сердито крикнул. Полуголый прицепил полотнище к мачте. Оно развернулось и заплескалось по ветру. Это был пестрый американский флаг.
Если бы выстрелить из пушки… — горячо начал Линь.
Нельзя, — сказал Дэн. — Нельзя стрелять. Это флаг заморских дьяволов.
Там не заморские дьяволы, а дьяволы Цзэна! — возмутился Линь. — Вот взгляни, еще несколько человек…
И в самом деле, на палубе лорчи появилось с десяток людей с выбритыми лбами. Они были вооружены ружьями, саблями и пиками и скалили зубы, глядя па джонки Ли Сю-чена.
— Навести пушку! — сквозь зубы проговорил Дэн.
Но выстрелить из пушки не пришлось. На царской джонке, украшенной драконьими головами и большими знаменами, появился сам Ли Сю-чен.