Когда цветут реки
Шрифт:
Не помню, писал ли я вам о китайском мальчике, по имени Ван Ю, который долгое время был "виночерпием" в отряде Уорда. Неожиданно я встретил его здесь, в Нанкине. Он вез мортиру — одно из новых приобретений Ли Сю-чеиа. Я напомнил ему о тех временах, когда мы служили вместе под командой Уорда. Вообразите себе то величие, с которым этот раскосый юноша отвечал мне, что он никогда не служил под командой этого "дьявола", а был лишь военнопленным! Поистине этот народ не лишен чувства собственного
Впрочем, это уже мелочи, о которых вряд ли стоит писать. Но вы говорили мне, что вас интересует все, что касается Китая и китайцев.
Я еше напишу вам более подробное письмо, а пока остаюсь ваш капитан П. Р. Джонс, на службе в тайпинской армии".
5. ПАДЕНИЕ НАНКИНА
В цинском лагере взвилась ракета.
Короткая июльская ночь подходила к концу. Ночная смена караулов шагала по темным улицам города. Воины поминутна натыкались на спящих. Люди спали прямо на траве, по обочинам дорог. Кое-где светились фонарики. Изредка кто-нибудь стонал. Иногда слышен был детский плач…
Несмотря на приказ, не все женщины и дети ушли из Нанкина. Деревни вокруг Небесной Столицы обезлюдели, по опустошенным селам рыскали цинские солдаты. Бежать было некуда.
Наоборот, крестьяне из окрестных деревень, беглецы с разных концов Тайпин Тяньго собирались в Нанкин. Они надеялись, что этот непобедимый город устоит.
От Небесного Государства Великого Благоденствия остался только один город. Цинские войска окружили его со всех сторон.
В городе свирепствовали болезни. Дети умирали на улицах, и их тут же закапывали в землю. Есть было нечего.
Ли Сю-чен снова обратился к Небесному Царю с просьбой перенести столицу на юг. Он ручался за то, что армия сумеет прорвать блокаду и проложить себе путь в провинцию Гуанси, где зародилось тайнинское движение.
— Небесная Столица избрана небесным отцом, — отвечал Хун Сю-цюань, — чтобы быть главным городом Вселенной. Она находится в центре мира.
Ли Сю-чен сказал, что в Нанкине голод.
— Пусть народ питается сладкой росой, — ответил Хун.
Он скатал в шарик немного травы из дворцового сада и приказал послать этот шарик народу в виде образца.
Осмелюсь заметить, вряд ли трава может служить пищей…
Небесный владыка превратит ее в пищу…
За два года молодой артиллерист Ван Ю успел приобрести боевую опытность. Он не раз сражался с врагом под стенами столицы. Каждый выстрел его мортиры доставлял ему особое удовольствие. Это была словно расплата за все прошедшие годы.
Ю знал, что каждую минуту его могут убить, но он забывал об этом, увлеченный боем. Это было то ожесточение, когда жизнь становится чем-то второстепенным перед стремлением победить, когда чувства отдельного человека растворяются
В последнее время Ю все чаще приходилось видеть, как ядра пушек "Вечно Побеждающей Армии" бороздили высохшие рисовые поля, ломали густые акации над семейными кладбищами и бамбуковые рощицы в долинах. Британские снаряды рыли землю провинций Цзянси и усеивали ее телами земледельцев.
Английские пушки "прославились" в те времена не только на поле боя. Из них расстреливали "мятежников", привязывая людей к жерлам орудий.
Все это успел увидеть Ю, не достигнув еще двадцати лет.
И вот Нанкин — последний оплот Тайпин Тяньго.
Городские стены каждый день курились горящей серой, которую осажденные сбрасывали на атакующих.
Нападение следовало за нападением, подкоп за подкопом.
Изредка Ю видел Линя. Тот сражался ежедневно на передовых укреплениях. Он не ел и не пил целыми сутками. По ночам он следил воспаленными глазами за вспышками вражеских ракет на черном небе.
Вот и сейчас Ю встретил Линя в длинной колонне воинов, которые, видимо, шли отдыхать.
Линь шагал, шатаясь от истощения. Четвертую ночь ему не удавалось заснуть. Сражения следовали за сражениями. Дети оттаскивали тела убитых и складывали их рядами.
Линь глядел кругом осоловелыми глазами. Всюду лежали люди. Повозки стояли поперек улиц. Крестьянки варили в котелках какое-то месиво из травы и земли. Измученные дети хрипло просили пить.
Линь привык к взрывам, воплям и вою ципских солдат, и все звуки осады смешались для него в сплошной слитный гул. Лицо у него стало неподвижным, словно высеченным из камня.
Ю нес кувшин с водой, из которого Линь с жадностью напился.
Куда вы идете? — спросил Ю, еле поспевая за быстро шагающими пехотинцами. — Опять не домой… я вижу…
Молчи!
Это дворец? Смотри, сколько людей здесь!
Эти люди спали. Их действительно было много. Казалось, сильный вихрь раскидал их по ступеням и тропинкам вокруг царского дворца, и они свалились как подкошенные.
Это были "солдаты царской рощи" — гвардейцы Хун Сю-цюаня, стянутые сюда со вчерашнего вечера. Тускло поблескивало оружие.
Пришедшие остановились и стали располагаться на ночлег прямо на улице. Линь прислонился к стене.
Мне вчера говорили, что царские братья опасаются нападения. Приказано собрать лучшие войска к дворцу.
Кого же они опасаются? — настороженно спросил Ю.
Неужели ты не понимаешь? Конечно, Чжун-вана! Они боятся, что Чжун-ван уйдет из столицы.
Разве Чжун-ван нарушит волю Небесного Царя?
А что в том? Смотри, что делается в городе. Дети мрут с голоду сотнями.
А вы зачем здесь?