Когда дует северный ветер
Шрифт:
После этого разговора я заходил к ней реже, чем в предыдущие два дня. На третий день даже заскучал: все ждешь и ждешь без толку. Благо Нам Бо закончил свои дела и пришел навестить нас вечером. Тучи затягивали небо, и вот-вот должен был хлынуть ливень. Не успели мы с Малышкой Ба нарадоваться: здорово вышло — партком снова направил Нам Бо в родные края, на старые места боев, как Нам огорошил ее, сообщив, что случилось у них в деревне с неделю назад. Капитан Нгуен Ван Лонг провел новый карательный рейд, не встретив на сей раз ни малейшего сопротивления со стороны партизан, ни единого выстрела не прозвучало, ни взрыва мины. Ничего подобного здесь еще не бывало. Ведь в деревне осталось
— Это что, мнение провинциального комитета, Нам? — спросила девушка.
— Партком никогда не делает таких поспешных выводов.
— Но тогда кто же?
— Некоторые товарищи.
— Вот им бы и хорошо побывать там, на месте, может, дошло бы — кто чего стоит! — Ба была вне себя.
— Что скажете; Тханг, — обратился он ко мне, — запутанное дело? Я хотел этой же ночью отправиться туда. Но у меня завтра совещание. Значит, выходим в ночь на послезавтра.
Раздосадованный, он ушел назад в «резиденцию».
В будке остались лишь я и Ба. Она молчала, лицо ее было угрюмым, словно она и меня стыдилась.
Нам Бо разбудил меня в пять утра. Ливень хлестал как из ведра. Обычное дело — начинались дожди. Над Тростниковой долиной нависло низкое, черное от туч небо.
— Вы готовы? — спросил он меня.
— Как, сейчас?
— В такой ливень у самолетов крылышки подмокнут, а мы к вечеру будем дома, — ответила мне Ба. На ней опять была рубашка цвета увядшей травы; у обоих вещмешки за спиной, оружие — на плечах, дождевики — в руках. Они уже были готовы.
Я сложил гамак, накомарник, уложил в вещмешок и только хотел затянуть шнур, как Малышка Ба сунула в него связку новогодних пирогов [13] .
— А это откуда? — спросил я.
— Купила вам — каждому по связке. В такой дождь о горячей пище и речи быть не может.
— И когда купили?
— Только что.
— Почему не разбудили меня раньше?
— Хотела дать вам поспать. Можно идти, Нам?
— Пошли.
Она встряхнула кусок пластика, накинула на плечи, повесила карабин дулом вниз и вышла.
13
Речь идет о пирогах, приготовляемых к празднику Тет; их формуют из клейкого риса с начинкой (мясо, бобы или сахар), заворачивают в листья и варят. Пироги могут сохраняться впрок.
Мы шли под дождем, дорога была скользкая, но безопасная. Как предсказала Ба, у вражеских асов «промокли крылья», они отсиживались где-то: не видно было ни единого самолета, не слышалось шума двигателей. Только изредка доносилась далекая канонада, заглушаемая дождем и ветром.
Не только мы трое, но, наверно, почти все, кто собирался куда-нибудь по делу, дожидались этого часа. Бойцы, люди, останавливавшиеся на пунктах связи… В нейлоновых накидках всех цветов: синих, черных, серых, бурых, как рыбный соус… Все, высыпав на дорогу, шагали кто куда. Идти было очень скользко, чтоб не упасть, приходилось упираться носками сандалий и пальцами ног в землю, но никто не разувался: дорога была усыпана острыми,
Дожди в эту пору всегда сильнее. Кругом не видать ни зги. Деревья и травы умывались в свое удовольствие. Дождавшись большой воды, анабасы, сомята, пятнистые длинные рыбы лок выбирались прямо на дорогу.
Несколько бойцов, шедших нам навстречу, — как видно, родом из мест, бедных рыбой, — с радостными криками бросались ловить их, падали и весело смеялись.
Дорога, прорезав тростниковые чащи — мне чудилось, будто этот тростник дэ повсюду преследует нас, — углубилась в стоявшую стеной высокую траву дынг, пожирающую заброшенные поля, пересекла заросли высоченной сыти и, попетляв по межам среди полей, двинулась напрямик через поросшую сорняками пустошь.
Мы шли и шли, пока не прояснилось. Дождь словно ударил вспять, и небосвод, высокий, точно выгнутый куполом, без единого облачка, сиял синевою. Ярко светило солнце. Оно клонилось уже к закату.
Перед нами лежало поле, заброшенное не так давно — два года назад, когда неприятель угнал всех жителей здешней деревни в «стратегическое поселение». Раньше тут сеяли сорта риса, носившие женские прозвища: «небожительница», «владычица лесов», «госпожа с запада»…
Вражеские самолеты, бездействовавшие из-за дождя, теперь виднелись повсюду, куда ни глянь: гулко ревущие стремительные «фантомы», черные медлительные, словно плывущие по небу «Т-28», черные и белые «старые ведьмы», кружащиеся на бреющем полете над дорогами, и вертолеты, вертолеты — их было много, как стрекоз. Самый опасный враг в болотах — вертолеты.
Продлись дождь еще хоть часок — мы бы успели добраться до места.
Гряда пышных зеленых деревьев, обрамлявшая берег Меконга, — издалека она как бы сливалась с линией горизонта — возвышалась поодаль, отделенная от нас рисовым полем. Там находились деревни, еще оккупированные врагом. А сад, тянувшийся вдоль канала с того места, где канал выходил на поле, относился уже — подумать только! — к той самой партизанской деревне, где жила Шау Линь. Отсюда до нее километр с небольшим. В Вамкине у развилки дорог расположился штаб неприятельского военного подокруга. Уже почти достигнув цели, нам пришлось из-за прояснившейся погоды остановиться на пустыре, где остались только развалины домов, пепелища, фундаменты разобранных строений, обвалившиеся убежища и траншеи, здесь и там густо поросшие тростником дэ.
Малышка Ба привела нас к разрушенному дому. Но бомбоубежище там хорошо сохранилось и могло защитить от обстрела с вертолетов.
— Нам, а ты помнишь, чей это был дом?
Нам Бо поглядел на мокрые от дождя остатки крыши из листьев, свисавшие с верхушки обугленного деревянного столба, потом перевел взгляд на убежище. Это была добротная щель, обшитая стволами кокосовых пальм, за ними шел слой глины, смешанной с половой; в убежище можно было разостлать двуспальную циновку и повесить большую — для целой семьи — противомоскитную сетку. Снаружи убежище густо заросло травой.
— Как не помнить! — ответил Нам Бо.
— Ах, какое горе! Ладно, отдохните здесь, а я пойду вперед, надо известить сестрицу Шау.
— А нам нельзя с тобой?
— Я и сама давно здесь не была, не знаю, где, в каких местах партизаны поставили новые мины. Чего доброго, еще напоремся на них, все погибнем зазря.
Девушка сунула свой дождевик в вещмешок, нарубила кинжалом тростник и, став у входа в убежище, попросила меня замаскировать ее зеленью.
— Обряжайте как хотите, лишь бы «старые ведьмы» да вертолеты не углядели.