Когда ласточки кружат над домами
Шрифт:
– Знаешь, я люблю тебя, но ты настоящий придурок, – воскликнул я, разведя руками. – Ты что, просто торчал здесь один?
– С одним малым. Он живет вместе со мной.
Именно в этот момент я понял, что все мои попытки вразумить Елинича будут обречены на провал. Потому что этот самый «малый» на поверку оказался обычным разводилой, который плотно сел Елиничу на шею, и убеждал его, что вместе они смогут запросто удвоить деньги, которые Елинич выручил с продажи квартиры, а сам тем временем жил за его счет, а в итоге и вовсе пропал, прихватив с собой кое-что из его вещей, и двадцать тысяч, которые Елинич оставил в тумбочке.
– Ладно, – выдохнул я обреченно. – А теперь расскажи мне, что ты задумал?
– Месяцок другой погуляю, а потом уеду из страны, – ответил Елинич уверено.
– И куда же?
– Пока еще не знаю, – он почесал затылок. – Просто… Просто я не могу больше жить в этой дыре. Ты же сам видишь, какой бардак творится вокруг. Все эти аресты и ограничения. Нужно бежать, пока того гляди не закрыли границы. К тому же, здесь у меня нет никаких перспектив, разве что загреметь в тюрьму, из-за нескольких слов в сети. Если бы ты только знал, как меня это все достало.
Слова Елинича не были лишены смысла, но я понимал, что ко всем этим выводам он пришел не своим умом, а как и все подростки, коим он до сих пор являлся до сих пор, услышал их из уст аппозиционных политиков, которые мало чем отличались от тех, что были у власти.
– Послушай, – начал я мягко. – Лучше давай сделаем вот что. Во-первых, ты избавишься от этого стремного типа. А во-вторых, подыщем тебе нормальное жилье. Сейчас тебе кажется, что у тебя полно денег, но поверь мне на слово, они закончатся гораздо быстрее, чем ты думаешь. Вот что… Просто послушай… Давай я помогу тебе купить неплохую квартиру, а оставшихся денег, тебе хватит чтобы здесь развернуться. Я даже знаю одно место, где ты сможешь отлежаться месяцок, чтобы больше не зависать на выпивке. А потом, когда ты все как следует обдумаешь, и все-таки решишь эмигрировать, мы вместе подумаем, как это все провернуть.
– Я уже все решил, – отрезал он. Я сваливаю из этой чертовой страны, как только подготовлю все необходимые документы.
– Ты хоть знаешь, что тебе для этого нужно? Или ты думаешь достаточно просто купить билет?
– Пока я еще не думал об этом.
Елинич взял со стола пачку сигарет и закурил, словно говоря мне: «Прости, но мы закрыли эту тему». Я хотел настоять на продолжении, но вдруг заметил его взгляд, и тут мне стало ясно. Это не были глаза наивного мальчишки. Это были глаза человека, который уже давно распрощался с этим миром, а потому его уже не заботили ни деньги, ни то, как его тело все больше приходило в негодность. Его взгляд, был взглядом живого трупа, которого уже не волновали мирские условности. Я видел этот взгляд раньше, на лицах что плыли по душным коридорам психиатрической лечебницы. И в тот момент мне стало по-настоящему жутко. Мне не хотелось видеть этот взгляд в некогда ласковых глазах, что так радушно смотрели на меня из далекого прошлого. Именно тогда я впервые задумался о том, что время все мчится и мчится вперед. Ведь никто из нас не становится моложе. А с тем безумным образом жизни, который вели мои приятели… Всем этим безрассудством, и бесконечным желанием быть там, где неприятности. Я впервые в жизни задумался о том, что не так уж долго осталось до того дня, когда нам придется собраться у могилы, и проводить в последний путь одного из нас. Одного из тех, кто навсегда останется в моей памяти навечно юным мальчишкой, стремящимся вырваться в мир, и стать самым настоящим ЧЕЛОВЕКОМ.
– Вот что, Руслан, – вытащил меня Еленич из омута моих опасений. – Давай ка ты лучше покажешь мне какой-нибудь приличный бар. Я угощаю.
– Нет уж, – возразил я ему. – Я плачу за себя сам. Не собираюсь я быть причастен к тому, как ты прогуливаешь свою квартиру.
– Как скажешь. Только отвези меня в бар.
Покинув флигель, мы двинули в центр города. В одно тихое местечко, где подавали на редкость добротное пиво, а по выходным, если повезет, выступали сносные группы. Зайдя в бар, мы взяли два пива, и заняли единственный свободный столик возле туалета, где мимо нас то и дело мелькали люди, на которых Александр смотрел с нескрываемым удивлением.
– Давненько я не выбирался в свет, – сказал он глядя на парочку студентов. – Ты только глянь на них, что за идиотские панамы! И вот это сейчас считается стильным? Нет уж… Такие моды явно не по мне. Я уж лучше по старинке. Как можно проще. Да и интерьер здесь не к черту. Это не бар, а чертова выставка современного искусства. А цены? Три сотни за пиво? Что, в округе не осталось ни одной приличной пивной? Я хотел сходить в бар. Выпить холодного. А это что? Местечко для модников.
– Мой старый добрый брюзга, – протянул я с улыбкой. – Не будь ты таким тюфяком. Лучше выпей, расслабься. Сейчас вон те парни сыграют что-нибудь. Смотри, уже расчехлили гитары.
– Я-то выпью. В этом можешь не сомневаться. Но бар твой, все равно никуда не годится, – Елинич рассмеялся и похлопал меня по плечу. – Надо бы позвонить Сверидову и Рыкунову, уж они то вернут тебя на истинный путь.
– Как скажешь, – ответил я ему невольно улыбнувшись. – Только перестань уже ворчать.
Тогда я наконец-то расслабился, и в какой-то момент мне даже показалось, что я зря волновался за Елинича. Ведь он сидел сейчас рядом со мной, как и много лет назад, попивал свое пиво, и казалось, был все тем же неуклюжим добряком, каким я привык его видеть. Просидели мы до глубокой ночи. Вскоре, парни что крутились у сцены с гитарами начали свой концерт, вот только оказались они полными бездарями, и видимо, хорошо об этом догадывались, ведь недостаток профессионализма, они пытались компенсировать эксцентричностью. Но даже кривляния и вопли выходили у них никудышно. Зато мы смогли вдоволь посмеяться над ними, что было неплохо. Но вскоре моя тревожность вернулась вновь.
К полуночи Елинич был уже в стельку пьян. И не смотря на мои уговоры, все бегал и бегал за новым бокалом. Тут я и понял, что у Елинича были не просто проблемы с выпивкой, он был самым настоящим алкоголиком, а теперь, мог еще стать и бездомным. Тем самым чертовым пьяньчугой, что вечно крутятся на улицах, у гадких рюмочных, где-нибудь в спальном районе, и клянчат монеты, а люди бросают их, лишь бы они ушли, и унесли с собой свою вонь. Мне не приятно было думать, что он может закончить так. Александр был 27-ми летним алкоголиком, с чертовой кучей денег, которые он спускал с такой скоростью, что через год у него не останется и гроша.
На путь саморазрушения Елинич встал уже давно. Но именно за последний год, он преуспел в этом лучше всего. Когда я видел его в последний раз, сорвавшись как-то из дома со своим приятелем Свиридовым, чтобы проведать пару своих друзей, и Елинича в том числе, он жил в старой двухкомнатной квартире в Туле. Уже тогда он налегал на выпивку, но вел вполне приличный образ жизни, хоть и прослыл затворником. У него была работа, на которой он целый день сидел за рулем, что хоть немного ограничивало его от желания заливаться с утра и до вечера. Но в один день, он просто решил ее бросить, и почти два месяца просидел дома, выбираясь только в магазин за едой и выпивкой. Это был его первый запой, выйдя из которого, он остался совсем без денег, и потому ему снова пришлось устроиться на работу, где он таскал мешки с цементом до самого вечера. Там он и познакомился с компанией парней, которые крепко сидели на травке и амфетамине.
Следующие полгода Елинич провел в беспамятстве приходов, и постамфетоминовых депрессий, от которых он избавлялся с помощью травки. Но на седьмой месяц самоубийственного марафона, Елинич не на шутку испугался, что станет наркоманом, и решил вернуться к выпивке, а что бы лишний раз не подвергаться соблазну, он уволился с работы, и сдал комнату одному из своих знакомых. Вот только этих денег не хватало, чтобы обеспечить его непомерную тягу к алкоголю, и вскоре Елинич нарастил долги, заплатить которые был не в состоянии. Тогда он решил продать квартиру, и начать новую жизнь.