Когда любовь рядом
Шрифт:
Если, как считается, ангелы подбирают для каждой детской души соответствующих ей родителей, на этот раз их занятие явно прервали адские демоны.
– Это всего лишь я, – сказал мягкий голос. – Ваш безвредный коллега-конспиратор.
Она смахнула с глаз слезы. Гай Деворан стоял рядом со львом в небрежно расстегнутом фраке, что позволяло видеть снежно-белый галстук и белый шелковый жилет.
Наверняка он прошел мимо нее, неслышно ступая по траве.
При мысли о том, что такой высокий, атлетически сложенный человек мог двигаться столь неслышно и, более того, мог видеть ее без шляпы, в то время как она понятия не имела о его присутствии, Сару охватила паника. Ей стало жарко и неловко, как если бы она была лисой и только что заметила в отдалении орла.
– Безвредный? – не без горечи сказала она. – Надеюсь, что так.
Гай погладил льва по спине.
– Вас что-то расстроило, миссис Каллауэй?
Сара покачала головой.
– Надеюсь, вы смогли поговорить с мистером Крофтом?
Длинные пальцы Гая Деворана прошлись по гриве льва.
– Смог. Он трудный человек, не склонный к праздной болтовне.
Сара отвела взгляд.
– У него тоже каштановые волосы, синие глаза, и он здешний.
В глубине темных глаз Гая промелькнула тревога, но тут же исчезла, как будто он набросил покров на свои чувства.
– Да, и поэтому подходит к нашему описанию Фолкорна. Вы, как я понял, тоже побеседовали с ним?
– Попыталась, но безрезультатно.
– Не секрет, что он ездил весной в Лондон.
Сара взяла свою шляпу и продела пальцы сквозь ленты.
– И все же я побоялась вызвать у него подозрения излишней настойчивостью, поэтому ушла сюда, в сад. Полагаю, вы добились большего?
Гай оставил льва и, подойдя к скамье, уселся рядом с Сарой. Ее тут же охватило волнение, как будто он принес с собой солнце, и теперь ничто не могло оградить ее от безжалостных лучей.
– Леди Уайтли настояла на том, чтобы сопровождать меня, а остальные леди и джентльмены шли впереди.
– Этого-то я и боялась. Значит, вы все же не смогли поговорить с мистером Крофтом?
– Наедине – нет, хотя кое-что все-таки выяснил. Но сначала мне бы хотелось узнать, что вы сказали Мурфилду, или, точнее, что он сказал вам. Не следует ли мне вызвать его?
Сару возмутила легкая насмешка в его голосе, но она сдержалась.
– Из-за меня? Я польщена, мистер Деворан, но вся вина полностью лежит на мне.
– Значит, вы были с ним невежливы?
– Абсолютно. Хотя на самом деле мои слова выглядели вполне хвалебными, как вы понимаете.
– Что же случилось?
– Лорд Мурфилд обнаружил меня в саду с его маленьким сыном и няней. Он хотел, чтобы ребенок поклонился ему – а ведь малышу нет еще и восемнадцати месяцев! Я вмешалась прежде, чем он и его супруга довели младенца до истерики.
Гай чуть поморщился.
– Так граф вам не понравился?
– Он относится к тому типу хладнокровных англичан, которых я особенно не люблю, а жена – точная его копия. Надеюсь, они не принадлежат к вашим близким друзьям?
– К счастью, нет!
Сара встала; она больше не могла противиться своему беспокойству.
– Человек, который так безжалостен к собственному ребенку, вероятно, способен на все.
– А ну тише, миссис Каллауэй! – Гай вскочил и прошептал ей на ухо: – Хотя мы и одни, кто-то может прятаться за изгородью.
Он подвел Сару ко льву, и тень, которую отбрасывал каменный хищник, окружала ее со всех сторон.
– Графиня столь же жестокосердна, – сказала она с горечью.
Гай прислонился к постаменту и скрестил руки на груди.
Пронзительная мужская энергия этого человека не действовала на Сару разрушительно просто потому, что он держал эту энергию под жестким контролем.
– Леди Мурфилд несколько лет была больна, – спокойно сказал Гай. – Она подвержена приступам депрессии и истерическим припадкам. Все знают, что из-за пренебрежительного отношения мужа она время от времени надолго оказывается прикованной к постели. Дочь герцога Фрейдерхема, она живет под властью супруга-тирана, и семья не окажет ей никакой поддержки, если она его оставит. Слабость, а не жестокость – вот слово, которое приходит на ум в данном случае.
– Тем не менее, – настаивала Сара, – леди Мурфилд приказала лишить маленького лорда Бэрришема ужина только потому, что он упал и испачкал платье. Он ведь еще совсем младенец, а она его мать.
Гай снова нахмурился:
– Верно, но я представить себе не могу, чтобы она обняла его или покормила. Мурфилд поручил младенца кормилице, едва он родился, считая, что детский крик – гибель для всякой деликатной и чувствительной леди, поскольку от этого стала бы постоянно болеть голова.
– Страдания ребенка никогда не бывают предметом веселья, – бросила Сара.
– Вы хотите, чтобы я удивлялся, как это графиня не чувствует естественной любви к собственному ребенку? – Гай говорил эти слова таким тоном, словно не желал заметить ее негодования.
– Нет, конечно, нет, подобное равнодушие достаточно распространено среди знати, где детей отдают на воспитание слугам…
– И что же, его высекли?
– Слава Богу, нет: няня любит его как мать, и ей удалось сделать так, что он не заплакал.
– А ужин?
– Бетси обещала поделиться с малышом ужином, так что он не ляжет спать голодным.
– Думаю, графиня знает об этом, если только она не очень далека от домашних дел.
– Как вы можете защищать мать, которая не хочет защитить своего ребенка?
– Я ее не защищаю, но у этого положения больше нюансов, чем кажется. Возможно, графиня сейчас превратилась в женщину мрачную и неприятную, но было время, когда она выглядела совсем иначе. И разве я не имею права найти место для сочувствия в своем сердце?
– Только к ребенку! – не сдавалась Сара.
– Послушайте, Мурфилд – жестокий и мстительный человек. Десять лет назад он женился на избалованной девушке ради ее денег, а когда его болезненная супруга не произвела на свет наследника сразу же, все заподозрили, что он поколачивает ее, хотя граф, конечно, старался бить ее, только когда его никто не видит. Зная его крутой нрав, даже ангелы могли бы с перепугу решить, что не стоит вмешиваться.