Когда мечты сбываются
Шрифт:
— Иден, давай не будем говорить об этом, — предложил Пирс. — Я сейчас совершенно сбит с толку, растерян, смущен и подавлен. Через неделю я вернусь, и мы с тобой обо всем поговорим.
Не дожидаясь ее ответа, он пошел в конюшню.
Иден вдруг поняла, что должна Пирсу обо всем рассказать, и пошла за ним.
— Лорд Уитби может узнать меня, — быстро произнесла она.
Пирс остановился и, повернувшись к ней, спросил:
— Уитби?
Она кивнула.
— В прошлый раз, когда он приезжал к тебе, он не узнал меня, но я его узнала.
Подбежав к Иден, Пирс схватил
— Откуда он знает тебя? — спросил он.
В его глазах было что-то путающее — огонь обладания, гнев измены и — да! — страх открытия.
— Как-то раз мадам Индрени заставила меня играть на фортепьяно для мужчин, которых она пригласила к себе на званый вечер. Это был закрытый аукцион. Она собиралась продать пять девушек.
— И ты запомнила Уитби?
Иден кивнула.
— У него на голове есть огромное родимое пятно. Вот из-за этого пятна я его и запомнила. В тот вечер он был изрядно пьян и устроил скандал, — продолжила Иден, решив, что Пирсу лучше не знать, что этот скандал Уитби устроил из-за нее. — Я думаю, что он меня не запомнил.
Помолчав немного, Пирс спросил:
— Иден, скажи, кроме него, тебя еще кто-нибудь может узнать?
— Может быть, один-два человека… но они живут в Лондоне. Здесь меня точно никто не знает. Мадам Индрени давно решила продать меня султану. Если бы не война и политические интриги в Курдюфане, то меня продали бы ему еще несколько лет тому назад. Мадам время от времени заставляла меня играть для ее гостей. Я думаю, что если бы кто-нибудь из них согласился заплатить ту цену, которую она за меня назначила, то она продала бы меня.
— И ты так спокойно говоришь об этом? Ведь тебя хотели продать, как племенную кобылу! Неужели ты считала, что это абсолютно нормально, неужели тебя устраивала такая жизнь?
Этот же вопрос ей когда-то задавала Мэри Уестчестер.
— Пирс, в заведении мадам Индрени мне жилось гораздо лучше, чем там, откуда эта женщина вытащила меня. Да, я считала, что мне просто несказанно повезло, — спокойным, ровным голосом заявила Иден. — Однако я не знала, что такое любовь… До тех пор, пока не встретила тебя, — и это перевернуло всю мою жизнь.
— Нет, ты по сей день не имеешь понятия о том, что такое любовь, — сказал он, грустно усмехнувшись. — Иден, любовь — это не только влечение плоти. Она предполагает честность, искренность и порядочность в отношениях. Любить — это значит понимать, что твои поступки могут повлиять на другого человека.
— Когда ты сказал, что любишь меня, то вкладывал в эти слова именно такой смысл?
— Конечно, — признался Пирс.
— Тогда я буду молиться, чтобы ты снова смог полюбить меня. Однако я прошу тебя не продавать Короля Корнуолла. Я думаю, что можно найти другой способ, как спасти положение.
Они стояли всего в нескольких шагах друг от друга, но им казалось, что их разделяет огромная пропасть.
Его глаза стали холодными как лед.
— Иден, жизнь научила меня одной мудрости — ошибки прошлого исправить невозможно. Все изменилось, и наши отношения тоже.
— И что же теперь будет?
— Я не знаю, — ответил Пирс.
Он повернулся и, даже не посмотрев на нее, пошел на конюшню.
Испуганная и растерянная, Иден даже не пыталась его остановить. Она понимала, что Пирс не должен продавать Короля Корнуолла. Если это случится, то он никогда не простит ее.
Утром леди Пенхоллоу сказала, что дождя не будет. Как выяснилось, она ошиблась. Дождь все-таки пошел — мелкий и противный. Однако Иден не обращала внимания на капризы погоды. Ее вдруг озарило. Она поняла, что теперь только вдова Хаскелл сможет ей помочь.
Она не стала возвращаться в дом за шалью и отправилась прямо в Хобблс Муе. Она часто совершала пешие прогулки, и ее ноги привыкли к быстрой ходьбе. До деревни Иден дошла менее чем за пятнадцать минут.
Она решила не идти через Хобблс Муе, а обойти деревню стороной, чтобы никто ее не увидел. Ей не хотелось, чтобы ее расспрашивали о том, почему она, графиня Пенхоллоу, гуляет одна, да еще и в мокром платье. Ей нужно было действовать быстро. Иден понимала, что должна вернуться домой до отъезда Пирса.
Когда она дошла до хижины, в которой жила вдова Хаскелл, то успела промокнуть до нитки. Маленькая хижина вдовы стояла на дальнем конце пастбища в окружении старых ив, которые охраняли тропинку, ведущую к болотам. На окне хижины горела свеча, а из трубы, которую защищали от дождя нависшие над крышей ветви деревьев, клубился дымок. Иден почувствовала запах горящего в печи торфа.
Она бежала через пастбище, высокая трава и колючий чертополох цеплялись за подол ее платья. Земля была мокрой и скользкой. Ее туфли из тонкой лайковой кожи были безнадежно испорчены. Прическа распалась, и ее влажные растрепанные волосы, закрывая спину, свисали до самой талии. Иден понимала, что выглядит ужасно, но ей было совершенно все равно.
Она подбежала к хижине и, подняв руку, собралась постучать в дверь. Однако дверь открылась сама. На пороге стояла вдова Хаскелл и смотрела на нее темными светящимися глазами. Ее седые волосы были распущены и свисали с плеч.
— Я ждала тебя, — коротко сказала она. — Проходи в дом.
Иден вошла в пропахшую дымом хижину. Дверь была такой низкой, что ей даже пришлось пригнуться.
Тяжело опираясь на свою трость, вдова, прихрамывая, подошла к креслу-качалке, стоявшему возле почерневшей от копоти печи. Иден же осталась стоять возле двери.
Откинув рукой прилипшие к лицу волосы, она принялась осматривать хижину вдовы. Все стены от пола до потолка были увешаны деревянными полками, на которых стояли коробки и маленькие баночки с травами, а также хранились самые разнообразные вещи. В одной из банок Иден увидела куриные лапы, которые плавали в растительном масле. Другая банка до краев была наполнена птичьими клювами. Содержимое остальных банок она уже не стала рассматривать.
В хижине пахло горящим торфом и табаком. К этим запахам примешивался запах какого-то пряного блюда, варившегося в черном котелке, который стоял на печи. Взяв курительную трубку, вдова набила ее табаком и зажгла. В этот момент Иден заметила, что на спинке кресла-качалки сидит молоденький петушок. Судя по всему, он чувствовал себя здесь как дома.