Когда мир изменился
Шрифт:
— Нет!
Пепел взлетел вокруг ступившего в него Кэра, пальцы стиснули можжевеловый ствол, сейчас горячий, словно металл из горна — Фесс едва выдержал. Рванул вверх, что-то хрустнуло, лопались тёмные связки, опадали, рассеивались.
Ствол можжевельника почернел. Кора с него сошла, дерево сделалось гладким и тёмным, но всё равно было видно, что некогда оно было живым кустом.
Оставшийся круг мёртвой травы, однако, менялся на глазах. Сквозь пепел к свету устремились тонкие изумрудные ростки, разворачивались листья,
Подобие мёртвой башки на вершине посоха, однако, почти исчезла. Вместо неё теперь появился заострённый кол, словно подготовленный для достойного оголовья.
Вместо пепельно-серой мёртвой земли ярко-ярко зеленел теперь радующий глаз овал; трава на нём поднялась чуть ли не вдвое выше, чем рядом.
Аэсоннэ глядела на всё это широко раскрытыми глазами.
Кэр подбросил посох, вновь поймал — мёртвое сделалось живым, впитав в себя… что? Убил — и воскресил. Высосал яд? Открыл дорогу новому?..
Фесс осторожно попробовал одно из старых своих заклятий, ещё ордосских времён. Он вспоминал имена Древних Эвиала, имена Тёмной Шестёрки; тогда он держал в руке ритуальный кинжал с их изображениями, капал на него эликсир; теперь хватило просто мысли. Сила отозвалась — не то, чтобы совсем послушно, но куда лучше, чем прежде.
Старая магия работала. Хотя имена Тёмной Шестёрки, Древних Богов Эвиала, правивших им, покуда не явились Ямерт и его присные — прозвания эти, Зенда и Дарра, Сиррин, Аххи, Шаадан, Уккарон — не могли ничего значить здесь, в новом мире.
Если, конечно, мир этот был и в самом деле новым.
— Аэ!.. Ты уверена, что это не Эвиал?
Драконица вдруг смешно наморщила нос, втягивая воздух. Скорчила гримаску.
— Магия совсем другая. Горькая.
— Да, горькая… Но, быть может, она просто изменилась? Мы же как-то выбрались… откуда выбрались? Но до сих пор не знаем, что это было…
— Я знаю, что я знала. Но… потом всё как-то так завертелось… Вчера не вчера, сегодня не сегодня, завтра не завтра — времена смешались все. А потом этот вот мир.
— Мир как мир, — огляделся некромант. Осторожно поставил посох — не начнёт ли убивать всё вокруг себя на земле? — но нет, трава спокойно зеленела, и даже какая-то пёстрая бабочка уселась отдохнуть на его остром навершии. — Небо голубое, солнце жёлтое. Воздухом можно дышать, воду можно пить, а местного козла можно зажарить и съесть. Сила странная, ну так что ж теперь, «горькая» — значит, «горькая».
— Мир как мир, — согласилась драконица. — Оно-то и странно.
— Чего ж странного?
— Мы попали в жуткий катаклизм. Всё горело и рушилось, время сошло с ума, всё, всё — один сплошной ужас, — взор Аэ заледенел, она глядела в одну точку. — А потом вдруг раз! — и появляется этот мир, и я падаю в него, и… и всё.
— Ну да. Нам повезло, — Фесс старался,
Драконица только вздохнула и пожала плечами.
— Странный мир. Странный у тебя теперь посох. Странное всё. Что мы будет тут делать? Куда направимся? Для дальних странствий мы не подготовлены.
— Всё будет хорошо, — некромант смотрел на потемневшее дерево. Оно, казалось, жило сейчас своей собственной жизнью — под гладкой поверхностью гуляли токи силы, посох вобрал в себя чужие жизни — и тотчас вернул их обратно.
— Мне не нравится, когда на пути из ничего возникают магические предметы, — заявила Аэсоннэ.
— И я с тобой совершенно согласен. Но, если нам его и подбросили, значит, есть тот, кто подбросил. А если кому-то мы уже интересны, значит… для нас найдётся настоящее дело.
Юная драконица несколько мгновений смотрела на него, глаза меняли цвет — с янтарных через сплошную черноту к сияющему серебру, и обратно.
— Ты ничему не научился, — вдруг сказала она.
— Отнюдь. Мы в неизвестности, и, если уже успели стать для кого-то врагами — то это хорошо. Неизвестность тем самым уже не неизвестность.
— Ох. — Она покачала головой. — Что ж, пожалуй, пора мне взлететь, оглядеться — может, что и увижу.
Серебристые крылья развернулись, упёрлись в воздух, драконица устремилась ввысь светлой молнией. Кэр остался один, если не считать тёмного посоха.
Некромантия — это не только и не столько простое выкапывание трупов с приданием им жуткого подобия жизни. Когда-то, давным-давно, старый Даэнур, декан факультета малефицистики (сиречь злоделания), учил, что их искусство — взаимодействие живого с мёртвым. Взаимная защита, удержание границы меж двумя мирами. Не только мёртвые способны тревожить живых, живые тоже вполне себе способны доставить неприятности мёртвым.
Он осторожно очертил вокруг себя круг. Круг Отражения — в своё время ему именно так удалось поймать жуткую многоногую тварь, из тех, что вызвали страшную эпидемию в Ордосе; тварь куда страшнее и вредоноснее ххоров, призрачных вампиров, питавшихся последними эманациями души умирающих.
Да, тогда они с Даэнуром славно поработали. И он, и ректор Анэто… Чародеи, светлые и тёмные, стояли плечом к плечу, вместе боролись с чёрным мором; это было доброе время, несмотря ни на что.
Круг Отражения возникал словно сам по себе. Да, сила здесь «горька», но зато нет правила одного дара и никакого отката. Бери, некромант, придавай форму, какую нужно, твори, рази, если надо — упокаивай, или, напротив, поднимай!..
Тогда, в Ордосе, он поймал в ловушку Круга Отражения призрачную тварь. Теперь чертил его вокруг себя — однако почему-то не мог завершить.