Когда мир изменился
Шрифт:
Прямо на некроманта незрячими стеклянными глазами уставилась голова какого-то чудища, похожего на вепря, только закованного в змеиную чешую и с парой щупалец (или хоботов?) вместо пятака.
— Не думай о ней. Там всё хорошо. Она среди тех, кто о ней позаботится.
Кэр невесело улыбнулся. Рука Аэ тревожила. Ей не следовало там находиться, этой ладони.
— Ты думаешь? А что вообще случается здесь с душами, куда они направляются? Кто этот их Господь, навроде Спасителя?
Драконица покачала головой.
— Нет
— Ты так уверена?
— Уверена.
— Откуда? Где доказательства?
— Ещё не добыла, — поморщилась Аэсоннэ. — Но добуду точно, обещаю тебе. А Господь… я туда пока даже не смотрела. Хаос — вот кто поистине тут у порога.
— Хаос… — проворчал некромант, довольный, однако, переменой темы. — Как-то уж слишком близко он подобрался на сей раз.
— Так я и говорила, — пожала плечами Аэсоннэ. — Это не мир — это могильная яма с костями. Чем скорее ты упокоишь…
— Я и так упокоил. Сперва тот погост для гномов, теперь монастырь. И такие разные случаи!..
— Ты не понял, — пальцы её сжали ему плечо. — Я не зря торчала там, под стенами, пока ты геройствовал и упокаивал. Смотрела и слушала, слушала и смотрела. Упокоить надлежит не только и не столько поднявшиеся погосты, а весь этот мир.
— Упокоить?
Она вздохнула.
— Да. Именно упокоить. Не «спасти», не «возродить», не «защитить», а именно упокоить. Чтобы всё вот это, и все, кто кажутся тебе живыми, вернулись бы в покой. В изначальное.
— То есть попросту уничтожить, так? Аэ, что с тобой? С каких это пор ты стала считать меня…
— Ты — Разрушитель, — напомнила она. — Твой долг — разрушить отжившее, как ты и поступаешь с мертвяками. Их дело — истлеть, стать частью земли, великого цикла, дать начало новой жизни; и ты их туда отправляешь. Разрушаешь, разве не так? Вот, а тут надо разрушить немножко больше.
— У неупокоенных нет души, — Кэр избегал смотреть на драконицу. Слишком тяжело. — А у тех здешних, кого я защищаю от мертвяков? Не может быть, чтобы душ не было, Аэ!
— Я уже сказала, что думаю, — отрезала она. — А ты? Ты подумал… о других моих словах?
— Подумал, — в груди возникла сосущая отвратительная пустота. Он мог справиться с дюжиной неупокоенных, но с этим…
— И что же?
— Я так не могу, — с трудом вытолкнул он слова, словно кинувшись в ледяную воду. — Ты моя дочь. Я…
— Да-да, ты принял меня, вылупившуюся из яйца. И это всё? Глупые предрассудки человеческой расы?
— Отчего ты считаешь глупыми именно их, а не предрассудки драконов? — было очень больно, но он говорил всё равно.
— Потому что у людей запрет на инцест имеет значение, — спокойно пояснила она. Спокойно, хотя видно было — драконица сдерживается из последних сил. — У драконов не так. И я не твоя дочь. Мою мать звали Кейден. Мой настоящий отец…
— Ты
— Не твоя. И это замечательно, потому что я должна стать много, много большим, чем это.
— Много большим?
— Несравнимо, — она обняла его, крепко прижалась. — Ты не видишь, насколько это прекрасно?.. Нам же надо стать…
— Кем? — в упор спросил он. — Любовниками? Супругами?
— И этим тоже, — не смутилась она. — Но главное… ты поймёшь сам.
— Что я должен понять?
— Ты меня любишь? — она прижалась ещё теснее, Фесс ощутил её запах, странный, волнующий — словно горячее молодое железо.
— Я тебя люблю. Ты моя дочь, ты часть меня…
— Нет, — теперь драконица резко отстранилась. — Ты не понимаешь и не видишь. А ткнуть тебя в это я не могу, тогда ничего не получится.
— А ты, получаешься, уже всё знаешь? — некромант не чувствовал раздражения. Только глухую, мучительную тоску; он уже понимал, чем всё закончится.
— Это судьба драконов, всё знать. — Она тоже понурилась, ссутулилась.
— Если я что-то должен «понять» — то я пойму. И именно сам, Аэ. Не надо строить из себя всезнающую, мудрую, посвящённую. Не надо изъясняться туманными намёками. Не надо…
— Хорошо! — вспыхнула драконица. — Тогда… ищи своё понимание! Иди сам по этой тропе, один, набивая шишки и падая!.. Иди, пока не поймёшь!..
Он не ответил. Сидел, замерев, и смотрел, как Аэсоннэ прошествовала к узкому окну, играючи протиснулась в проём. Замерла на мгновение, словно заколебавшись — а затем шагнула вниз.
Кэр зажмурился.
За окном раз-другой хлопнули разворачивающиеся крылья.
Он знал, что случилось. Жемчужный дракон, словно кошка, извернулся у самой стены, рванулся ввысь, презирая земную тягу. Если кто и заметил его в темноте, то, скорее всего, решили, что почудилось, настолько стремителен был этот взлёт.
Кэр Лаэда сидел, оцепенев, не в силах двинуться.
«Иди, пока не поймёшь!»
Что ж, именно этим и занимается некромант. Идёт — от города к городу, от села к селу, от замка к замку. Идёт и помогает тем, кто ждёт помощи, не задавая лишних вопросов.
А понимание — оно приложится.
И, может быть — надеялся он — сердце перестанет так болеть.
Мир — могильная яма? Люди — скопище марионеток, у которых даже непонятно, есть ли душа?
Некромант считает, что по определению она есть, если не доказано обратное.
А коль так — в дорогу.
Глава VII
— Невероятно. Невозможно. Немыслимо.
Драконица Кейден прожигала некроманта взглядом.