КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ
Шрифт:
Но вот наконец, войдя в очередную комнату, я ощутил, что она мне что-то напоминает. Потребовалось еще несколько секунд, чтобы я с волнением понял: это наша бывшая библиотека. Она сильно изменилась – потолок стал намного выше, одна стена была пробита, и помещение приобрело форму буквы L. А там, где когда-то находилась двойная дверь, соединявшая библиотеку со столовой, теперь был глубокий простенок с составленными в нем ящиками рисовой водки. Тем не менее это, несомненно, была та самая комната, в которой я ребенком переделал столько домашних заданий.
Я сделал еще несколько шагов, озираясь по сторонам, но через пару минут,
– Разумеется, мы многое здесь перестроили, – сказал он словно в ответ на мою смущенную улыбку. – Прошу покорно извинить нас. Но вы должны понять: мы ведь прожили здесь более восемнадцати лет, кое-какие перемены были необходимы для удобства моей семьи и моего дела. Думаю, те, кто занимал этот дом до нас, и те, кто занимал его до них, тоже значительно перестроили и переоборудовали его. Мне очень жаль, дорогой сэр, но, полагаю, мало кто мог поверить, что настанет день, когда вы и ваши родители… – Он замолчал, не закончив фразы. Быть может, ему показалось, что я не слушаю. А может быть, как большинство китайцев, он испытывал неловкость, принося извинения.
Я еще некоторое время молча оглядывал комнату, потом спросил:
– Значит, этот дом больше не принадлежит компании «Баттерфилд и Суайр»?
Мистер Лин не смог скрыть изумленного недовольства, но, тут же рассмеявшись, ответил:
– Сэр, этот дом принадлежит мне. Я понял, что невольно обидел его, и поспешил загладить вину:
– Да-да, разумеется. Простите меня, Бога ради,
– Не волнуйтесь, мой добрый господин. – Сердечная улыбка тут же снова засияла на его лице. – Вопрос был не лишен смысла. В конце концов, когда вы с вашими родителями здесь жили, ситуация была именно такова. Но давным-давно все изменилось. Мой добрый господин, если бы вы тали, как изменился за эти годы Шанхай! Все, абсолютно все переменилось, и не раз. Но эти изменения, – он со вздохом обвел рукой комнату, – ничто по сравнению с остальным. Есть районы, которые я в свое время знал как свои пять пальцев, по которым ходил каждый день, а теперь все для меня там чужое, и я могу в два счета заблудиться. Город меняется, меняется постоянно. А теперь вот японцы, они тоже наверняка пожелают все переделать по-своему. Самые ужасные перемены, быть может, еще впереди. Но нельзя впадать в пессимизм.
Некоторое время мы стояли молча, продолжая озираться по сторонам, затем мистер Лин тихо произнес:
– Моей семье, конечно, будет грустно покидать этот дом. Здесь умер мой отец. Здесь родились два моих внука. Но то, что сказала моя жена – вы должны простить ей откровенность, мистер Бэнкс, – она сказала от нашего общего имени. Мы почтем за великую честь и привилегию вернуть этот дом вам и вашим родителям. А теперь, если позволите, мой добрый господин, продолжим экскурсию.
Кажется, вскоре после этого мы поднялись по застеленной ковровой дорожкой лестнице, которой явно не было во времена моего детства, и очутились в роскошно отремонтированной и обставленной спальне. Стены были обтянуты великолепным шелком, фонарики излучали мягкий красноватый свет.
– Комната моей жены, – сообщил мистер Лин.
Я понял, что уютный будуар, где пожилая дама скорее всего проводила в уединении большую часть дня, для него – святилище. В теплом свете фонариков я различил карточный столик, на котором был разложен пасьянс; однотумбовый письменный стол с маленькими ящичками, украшенными висячими золотыми ручками; широкую кровать с балдахином на четырех столбцах, задернутую тончайшей драпировкой. Куда ни глянь, всюду изысканные украшения и предметы, истинное назначение которых мне было неведомо.
– Должно быть, мадам очень любит свою комнату, – сказал я наконец. – Я вижу, здесь у нее – собственный, отдельный мир.
– Да, тут она чувствует себя уютно. Но вы не должны огорчаться из-за этого, добрый господин. Мы оборудуем для нее в новом доме другую комнату, которую она полюбит не меньше этой.
Он старался подбодрить меня, но была в его голосе какая-то хрупкость. Пройдя в глубину комнаты, он приблизился к туалетному столику и, заметив на нем какой-то небольшой предмет – кажется, брошь, – уставился на него, словно забыв обо всем на свете. Через несколько секунд, очнувшись, тихо произнес:
– В молодости она была красавицей, мой добрый господин. Прекрасным цветком. Вы даже представить не можете, как она была хороша. В этом смысле в глубине души я – человек западной цивилизации. Мне никогда не требовались другие жены. Одной вполне достаточно. Разумеется, другие женщины были, я ведь все-таки китаец, хоть и прожил всю жизнь здесь, в городе иностранцев, и был обязан иметь нескольких жен. Но она – единственная, кого я любил по-настоящему. Все остальные умерли, она осталась. Я тоскую по другим, но рад, да, в глубине души я рад, что в старости мы снова остались вдвоем.
На некоторое время он опять, казалось, забыл о моем присутствии, потом повернулся ко мне и продолжил:
– Эта комната… Интересно, как вы ее думаете использовать? Простите меня, весьма невежливо спрашивать, но не собираетесь ли вы устроить здесь комнату для вашей доброй супруги? Я, конечно, знаю, что у большинства иностранцев, независимо от благосостояния, муж и жена имеют общую спальню. Может, эта комната станет спальней для вас и вашей уважаемой жены? Понимаю, насколько непростительно мое любопытство, но для меня эта комната особая. Надеюсь, и для вас она станет такой же.
– Да… – Я снова внимательно осмотрел комнату, затем сказал: – Возможно, и не для жены. Видите ли, честно говоря… – Неожиданно я понял, что, думая о жене, представляю Сару, и, чтобы скрыть смущение, быстро закончил: – Я хочу сказать, что пока не женат, сэр. У меня нет жены. Но думаю, эта комната подойдет для моей матери.
– Ну конечно! После стольких неудобств, которые ей пришлось претерпеть, эта комната идеально ей подойдет. А ваш отец? Он тоже будет спать здесь, как принято у европейцев? Ради Бога, простите мою нескромность.
– Ну что вы, мистер Лин! Позволив мне войти в эту комнату, вы сами впустили меня в смой сокровенный мир и имеете полное право задавать подобные вопросы. Просто все это весьма неожиданно, и я не успел пока ничего обдумать…
Запнувшись, я некоторое время молчал, потом сказал:
– Мистер Лин, боюсь, это огорчит вас, но вы проявили открытость и щедрость, на которые я и рассчитывать не мог, поэтому я чувствую себя обязанным быть с вами абсолютно честным. Вы сами недавно сказали, что новые жильцы обязательно перестраивают дом. Понимаете, сэр, как бы ни были для вас дороги эти комнаты, боюсь, когда моя семья снова поселится здесь, мы многое переделаем. И эта комната тоже, вы уж извините, наверняка изменится до неузнаваемости.