Когда ночи мало

Маркус Венди

– И это говорит женщина, которая редко заказывает что-нибудь крепче сельтерской с лимоном. Что с тобой творится? – спросила Виктория, лучшая подруга Эли с одиннадцатого класса и старшая медсестра из пятого отделения. Короткие темные волосы, безупречный макияж, непогрешимый вкус в одежде, всем этим она больше походила на девушку, собравшуюся поужинать где-нибудь в загородном ресторане, чем на участницу девичника.

Официантка поставила перед ними по четвертому бокалу с выпивкой.

– Ну же, Эли, – подначивала ее Поли, медсестра из приемного отделения. – Мы же празднуем.

– Если

вы не сбавите обороты, то скоро напьетесь, – констатировала Рокси, медсестра из пятого отделения хирургии, смахивая со стола разлитую выпивку, поскольку у Поли бокал дрожал в руке и она разлила содержимое, пока несла его ко рту. Рокси была загорелой, высокой и тоненькой, а Поли бледной, низенькой и круглолицей. Рокси была громкой и общительной, а Поли тихой и застенчивой. Рокси была плохой девочкой, а Поли – хорошей девочкой. Трудно было найти две большие противоположности, и тем не менее они были лучшими подругами с тех пор, как Эли познакомила их в прошлом году.

– Мы этого не заказывали, – заметила как всегда прагматичная Виктория.

– Может быть, мы заказали, просто не помним, – возразила Рокси.

– Это от него. – Официантка указала на мужчину в дальнем углу бара.

Таверна О’Халлорана, любимое место сборищ персонала Мемориальной больницы Мадрин, предлагала изысканную еду и напитки в расслабленной обстановке, где каждый мог найти что-то себе по душе. Маленькие группки зевак толпились вокруг бильярдных столов, где проходили мини-состязания. Несколько парней, которых Эли знала по работе, потягивали пиво, бросая в угол дротики дартса. На большом телеэкране рядом с баром шел футбольный матч.

Из своего уголка у боковой стены все четыре женщины осмотрели бар, подняв бокалы в знак благодарности их таинственному благодетелю.

Им оказался доктор Джаред Паджет, который, с лукавой ухмылкой глядя в их сторону, приподнял свой бокал с пивом.

Эли едва не раздавила ножку бокала. Паджет выбрал плохой вечер для своего отъезда. Девушка отхлебнула коктейль, глядя на Джареда и не пытаясь скрыть свой интерес. На докторе была черная кожаная куртка, в которой он походил на плохого мальчика, и это нравилось ей куда больше, чем строгий облик доктора в голубой докторской форме, которую он носил на работе.

Ее тело растаяло при воспоминании о его объятиях, о том, как она ощущала его крепкую грудь, прижатую к своей груди.

Поводом для девичника послужило десятилетняя годовщина смерти ее матери.

Как печально, что занятая собой мать Эли была так поглощена попытками найти мужчину, которого она любила бы так же сильно, как отца Эли, и уделяла мало времени дочери. Эли причиняло боль то, что она так и не смогла завоевать любовь матери, а теперь было слишком поздно.

Она испытывала гнев на своего отца-плейбоя за то, что он сделал ее мать беременной и, несмотря на то, что любил, отказался жениться на ней. За то, что он редко появлялся в их жизни и давал ее матери всякий раз ложную надежду, что он вернется и останется с ними.

Присутствие доктора Паджета заставило ее отвлечься от горьких мыслей о несчастливом детстве.

Ее

неудержимо влекло к этому человеку и, как она ни старалась противиться его обаянию, у нее ничего не получалось, она хотела его, несмотря ни на что.

Девушка чувствовала, что она на пределе, ей нужно было отвлечься, проветриться.

– Игнорируем его, – сказала Виктория.

– И он передал вам вот это. – Официантка вернулась к их столику и поставила в центре его белую кондитерскую коробку.

Рокси сняла крышку:

– Канноли! Обожаю канноли!

Она схватила одно пирожное и укусила его так, что брызнул шоколад.

«Я хочу наполнить твое канноли…»

Черт бы его побрал. Эли залпом допила свой коктейль в попытке загасить тлеющее внутри желание, с которым она сражалась неделями, чтобы оно не вспыхнуло ярким пламенем.

– Попробуй. Они превосходны. – Рокси подвинула к ней коробку.

Эли встретилась глазами с Джаредом. Он подарил ей озорную улыбку, провел пальцами по запотевшему стеклу бокала и приложил кончики пальцев к губам. К своим полным, восхитительным сексуальным губам.

И Эли не смогла отвернуться. Она почувствовала острое желание, которого не испытывала долгие годы. Она ненавидела его за это. Ненавидела себя за то, что не была достаточно сильной, чтобы сопротивляться ему.

– Я знаю этот взгляд. – Виктория наклонилась к ее уху. – Не делай этого, Эли. Утром ты себя возненавидишь.

– Она права, Эли, – поддержала подругу Поли. – Не позволяй ему обладать тобой. Завтра он уедет, и ты никогда о нем больше не вспомнишь.

Неправда. Он занимал ее мысли и ее сны. Ей нужно было изгнать его из своего мозга, и она знала только единственный способ сделать это. Превратить секс между ними из абстракции в реальность. Обрести контроль, получить то, чего она хочет, и покончить с ним.

Она позвала бармена:

– На посошок. Текилу для моих друзей. – Она сузила глаза и показала на доктора Паджета, чье удивленное выражение лица свидетельствовало о том, что он почувствовал изменение в динамике их отношений. – И ему. – Эли обернулась и язвительно улыбнулась. На посошок. Вот что она ему предложит.

Официантка принесла выпивку.

Эли опрокинула свою рюмку, проглотив содержимое одним глотком, не теряя времени на соль или лимон. Она стукнула пустой рюмкой о стол и встала.

– Увидимся завтра. Мне кое-что надо сделать.

– Эли, пожалуйста, – попросила Виктория.

Она через силу улыбнулась подруге:

– Не беспокойся обо мне, Вик. Я всегда выигрываю.

И снова улыбнулась, потому что представила себе выигрыш, который она собиралась получить в ближайшие несколько коротких минут.

Ее тело дрожало, от напряжения и от возбуждения, когда она пересекла бар. Прямая спина, плечи отведены назад. Эли изображала уверенность, которой в ней не было сейчас. С каждым стуком каблуков по деревянному полу, с каждым шагом, приближавшим ее к ее судьбе, Эли нервничала все больше. Она никогда раньше не предлагала себя мужчине. В юности они всегда сами ее искали. Ладони вспотели, и девушка сунула их в карманы жакета.