Когда ночи мало
Шрифт:
Джаред сидел как каменный, голова откинута назад, лунный свет освещает его привлекательное лицо, лицо, о котором она старалась не думать утро за утром, год за годом, как если бы он был кто угодно. Его глаза были закрыты, черты расслабились, не было и следа от ямочек, которые появлялись каждый раз, когда он улыбался. Его руки упали ей на грудь, слегка ее сжимая.
Физически в нем было все, что привлекало ее в противоположном поле. Высокий. Мускулистый. Настоящий мужчина. И он наполнил ее, как ни один мужчина раньше, коснулся чего-то такого глубоко так неожиданно и потрясающе,
Она начала двигаться.
Джаред застонал.
– Это неправильно. Ты – девушка Майкла…
Неожиданно в нем пробудилась совесть?
– Больше нет. Благодаря ему сейчас я твоя. А теперь покажи мне, на что ты способен.
Он сделал что велено, удерживая ее бедра, врезаясь в нее, словно мужчина, у которого слишком долго не было интимных контактов.
– Я знал, что тебе понравится.
Одной рукой мужчина нашел ее грудь, раздражая ее сосок. Волна возбуждения поднялась в ней, глаза трепетали под ресницами.
Его слова эхом пронеслись в ее голове. «Я знал, что тебе понравится». Наслаждение. Буквы плыли в ее мозгу, наслаждение охватило каждую часть ее тела. Джаред Паджет, сильный, уверенный, свободный, заботливый и знающий доктор, который заставил ее тело петь, как будто она летчик, пристегнутый к креслу сверхзвукового самолета.
Эли повалилась к нему на грудь, повинуясь его жажде, быстрее двигая бедрами, отбросив болезненные воспоминания о самоубийстве матери, в поисках облегчения, сладкого избавления. Спасения души.
– Я мечтал об этом. О нас, – выдохнул Джаред, его руки ласкали голую кожу ее спины.
Я тоже.
– Это намного лучше, чем я мог себе представить.
О да.
– Ты такая красивая.
И ты тоже.
– Но я должен остановиться.
Что? Эли села.
– О нет, не должен, – настаивала она, откидываясь назад, чтобы положить руки ему на колени, поворачивая бедра, подталкивая его к себе. – Ты мучил меня долгие недели, дразнил меня, флиртовал со мной. Мы не остановимся. Не сейчас. – Она была так близко.
– У меня нет презерватива.
Обычно эти слова приводили пьесу к концу. Эли не играла с судьбой. Однако вот она уже рискует, ей так нужно, чтобы Джаред был близко, ей так нужно сексуальное и эмоциональное освобождение, в котором она так отчаянно нуждалась, она даже и не думала о том, что может забеременеть. Чем выше была концентрация алкоголя в ее крови, тем ниже была ее способность принимать рациональные решения, они растворились в бездне иррациональности.
– Мне все равно. – Она изогнула спину, вобрала его глубоко-глубоко, затем расслабилась. – Ты сказал, что ты настоящий мужчина. Разве настоящий мужчина думает о контроле? Расслабься.
Джаред глубоко вздохнул.
Эли наклонилась вперед, потерлась губами о его губы.
– Пожалуйста, – прошептала она, затем поцеловала его, просунув язык в теплые недра его рта.
Он отвернул голову.
– Эли, я… Мы не должны. – Он попытался оттолкнуть ее.
– Нет! – крикнула Эли, обнимая обеими руками его шею, сжимая его крепко-крепко. – Не оставляй меня, – умоляла она, желая сделать что угодно, только бы удержать его здесь, только бы не остаться одной. Она сжала внутренние мускулы, пытаясь удержать его внутри ее. – Останься со мной, – прошептала она ему в ухо, медленно двигая бедрами взад-вперед. – Люби меня. Заставь меня забыться.
Джаред застонал, сдаваясь, и стал двигаться в ней, постепенно ускоряя темп, пока не достиг силы сравнимой с ее собственной.
Голова Эли закружилась, и из нее вылетели все мысли, кроме одной. Превосходно. Удовлетворение было выше всяких похвал.
– Не останавливайся.
– Я не могу, Эли. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
Его рука скользнула между ее ног.
– Мне хорошо. Ох.
Несколько движений его талантливых пальцев, и волна экстаза охватила ее. Это было другое, более интенсивное и освобождающее чувство. Оно очищало разум, и блаженное удовлетворение пронзило ее. Темный покой пресыщенности поглотил ее, пока колокол больших часов на городской ратуше эхом не пробился сквозь густой туман ее сознания.
Эли сосчитала. Двенадцать.
Приблизительное время смерти – полночь, 23 ноября.
Ее пропитанная текилой защита не устояла, позволив воспоминаниям того фатального дня проскользнуть в сознание.
Год окончания школы.
Мать Эли и ее женатый классный руководитель были пойманы за нехорошим занятием прямо у него на столе, сам акт передавался на большой экран в аудиторию во время школьной ассамблеи. Со звуком.
В тот день девочки смотрели на нее с большим отвращением, чем обычно. Мальчики держали дистанцию. Даже учителя отворачивались от нее.
Когда Эли ворвалась в дом после школы, у нее была одна цель – найти свою мать и дать ей почувствовать себя так же плохо, как чувствовала себя она. Сколько может выдержать пятнадцатилетняя девочка? На этот раз ее мать зашла слишком далеко.
Эли протопала по ступенькам, пробежала по коридорам, готовая к конфронтации, в отчаянной нужде выплеснуть гнев и разочарование, бившиеся в ней. Она нашла маму на заднем крыльце. Должно быть, она слышала, как Эли звала ее, хлопая дверьми, однако не сдвинула задницу со своей плетеной кушетки с подушками.
Она просто смотрела во двор, очевидно равнодушная к тому, что Эли вернулась.
– Мама! – завопила Эли.
Странным вялым движением ее мать поменяла положение, медленно повернулась к Эли, запутавшись в разноцветной афганской накидке. С ее колен скатилась пустая винная бутылка, стукнулась о деревянное крыльцо и укатилась под кофейный столик. Позднее Эли думала, что ей следовало пожалеть маму, которая пила после полудня, ее глаза были опухшими, на лице не было эмоций, ее немытые волосы превратились в белокурую спутанную массу.